Фотосессия в жанре ню
Шрифт:
– Боже упаси! – Оля тоже покраснела и одернула юбку. – Я его не знаю и знать не хочу! Это псих какой-то! Пойдемте-ка отсюда!
Она подхватила Андрея под локоть.
Андрей уперся.
Оля внимательно посмотрела ему в лицо и наметанным глазом педагога, знакомого с практической психологией, отметила губы в ниточку, упрямо выпяченный подбородок, насупленные брови и желваки на щеках. Ясно было, что этого типа силой не взять. Разве что хитростью…
Оля с мимолетным сожалением подумала: «Герой не моего романа!» – и с тихим жалобным стоном
– А, ччерт!
Малинин выругался и, подстрекаемый непримиримым внутренним голосом, посмотрел на девичье тело, как на гостеприимно распахнутый капкан.
– Опять?! Ну, нет! Чингачгук два раза на одни и те же грабли не наступает! Ванька, пойдем!
Он подхватил волочившийся по снегу поводок и потянул медвежонка прочь от девушки.
– Ыы! – упрямо оглядываясь и зловредно тормоза лапами, затянул Ваня Пух.
Андрей не выдержал и тоже оглянулся.
В подворотне, как на сцене в финале трагедии, лежали два неподвижных тела. Не хватало пары дымящихся пистолетов, лужи крови, прощальных аккордов из оркестровой ямы и тихих всхлипов расстроенной публики.
Малинин вздрогнул, вновь неприлично выругался и яростно почесал в затылке.
Как ни крути, а оставлять бесчувственную деву в обществе напавшего на нее разбойника, пусть пока тоже бесчувственного, было не очень-то благородно.
– Наказание какое-то! – сердито и беспомощно сказал Андрей, возвращаясь и наклоняясь, чтобы взять деву на руки.
Наказание, в миру более известное как Ольга Романчикова, лишь крепче сжало веки и едва заметно усмехнулось.
Андрей Малинин прекрасно знал, что из всех рискованных игр, возможно, самая опасная – игра в благородство. Стоит только один раз погарцевать в виду прекрасной дамы на белом коне, как не успеешь оглянуться – и вот ты уже с ног до головы закован в сверкающие доспехи и дурак-дураком торчишь на поле брани, а в прорези твоего забрала с конкретным гастрономическим интересом заглядывает большой и злой дракон.
О нет, благородный рыцарь Чингачгук не наступил на те же грабли повторно! Он не увлек очередную спящую красавицу на своем белом коне марки «ВАЗ» в родовое поместье на хуторе Прапорный!
На этот раз он поступил куда мудрее: устроил прекрасную даму на превосходной, хотя и слегка заснеженной лавочке в тихом дворе и с рыцарской почтительностью устроился у ее ног. То есть присел на корточки, закурил и выпустил в лицо дамы струю горячего дыма – не хуже, чем тот дракон.
Это мигом привело милую деву в чувство. Конкретно – в бешенство.
– Не дышите на меня, я не терплю табачного дыма! – гневно потребовала она.
– Не иначе, жуете окурки? – беззлобно поинтересовался Андрей, послушно отправив дымный бублик в небеса. – Похоже, у вас в сумочке недельный рацион.
Ольга Пална покраснела. Она привыкла к имиджу безупречно благопристойной и высоконравственной учительницы, и выглядеть припадочной особой со странностями ей было внове.
– Окурки не для еды, – сухо объяснила она. – Они для дела.
Малинин
– Подрабатываете дворником? Или делаете художественные панно из подручных материалов? Сотня окурков, размещенных встык, и все такое прочее?
– Вы не понимаете, – Оля поджала губы.
– Обычное дело, – охотно согласился Андрей. – Великих художников поначалу никто не понимает, но это только при жизни, а стоит вам умереть…
Предполагаемая великая художница громко ахнула и прижала исцарапанные пальчики ко рту. Глаза у нее сделались большими, пустыми и пугающими. Каждый глаз, как воронка смерча!
Андрей почувствовал, что его затягивает, и заволновался:
– Так в чем же дело?
– Дело?
Ольга Пална обессиленно прикрыла глаза. Смерчи выключились, но Андрей отнюдь не почувствовал себя в безопасности. Чумазая ладошка, соскользнувшая с бледных губ, заметно дрожала.
– Я думаю, что это дело – уголовное! – страдальчески произнесла условно прекрасная дама и посмотрела на Малинина так, что он затылком почувствовал дыхание неумолимо приближавшегося дракона. – Но у полиции свое мнение. И поэтому я хочу, чтобы вы мне помогли!
– Но, но!
Андрей поднялся.
Ваня Пух попытался занять освободившееся место у ног прекрасной дамы, но хозяин отодвинул его ногой. А чтобы дама, с надеждой во взоре отследившая это балетное па, не подумала, будто рыцарь шаркнул ножкой в ответ на высказанное ею пожелание, решительно повторил:
– Ну, уж нет! С какой стати? Кто я, по-вашему?
Он не удивился бы, назови его вполне себе прекрасная, но явно тронутая дама доблестным Айвенго или благородным Ланселотом. Однако дама проявила неожиданную и даже пугающую приземленность, уверенно заявив:
– Я знаю, кто вы. Майор ФСБ Антон Малинин!
– Андрей, – машинально поправил он.
– А я Романчикова, Ольга Павловна Романчикова.
– Таак!
Андрей напрягся.
Подобного рода сюрпризов он не любил.
Внутренний голос Андрея тоже напрягся и посоветовал хозяину выяснить, как, где и, главное, зачем гражданка Романчикова О. П. разжилась озвученной ею информацией? Внутренний голос рекомендовал сделать это немедленно, и если понадобится, с применением пыток. И еще, он с намеком напомнил о наличии у Андрея персонального медведя и освященных временем традициях отдавать милых, но вредоносных дев на растерзание диким зверям.
Андрей с новым интересом посмотрел на Ваню Пуха.
Однако медвежонок уже был занят растерзанием картонной коробочки с витаминизированными леденцами. По крайней мере, стала понятна его внезапная страсть к поцелуям с малознакомой девицей.
– Я видела ваше служебное удостоверение, – не дождавшись пыток, чистосердечно призналась гражданка Романчикова. – Оно лежало на полу под вешалкой. У вас, наверное, карманы дырявые.
– Только один – левый, – машинально возразил Андрей. – В правом ни одной дырки нет.