Фрагменты тюремной жизни
Шрифт:
– Вся жизнь пошла на смарку, а ведь я молодая. Так хотелось хорошего парня, любви. Мой папа ученый и кто знал, что новые его мысли так испугают власть.
– Ты еще раньше своего срока уйдешь от сюда. Будет амнистия и все...
– Нет, чувствует мое сердце, это добром не кончиться. Ты думаешь, ко мне бабы там не пристают? Пристают, да еще как. Ведь я так молода на их уровне.
– Потерпи, нам тяжелее.
– Знаю, мне говорили, не все парни выживают здесь. Здесь настоящий ад.
Мы лежим и тихо разговариваем и вдруг раздался скрежет замка на моей решетке.
– Ей, вылезай,-кричит Инне старший надзиратель.-Мы еще тебя
– Иди ты в жопу,-лениво отвечаю ему, хотя тело напряглось в предчувствии боя.
– Что ты сказал? А ну поднимайся, вонючка.
Связка ключей больно бьет по спине. Это предел. Как пружина я подскакиваю и натренированным ударом посылаю его на пол. Надзиратель катится на спине по моей маленькой камере до решетки. Присловутый Паша с воплем бросается ко мне и получв ногой в живот, сгибается от боли. Я разварачиваю его и бросаю головой в решетку. Паша валиться как куль. Старший надзиратель стонет. Может сейчас бежать, мелькнула сумашедшая мысль, но здравый смысл остановил меня. Я выкидываю тела из своей клетушки и вижу связку ключей на полу.
– Не делай глупостей,-кричит сосед, услышав звон ключей.-Лучше закрой свои двери с той стороны, а ключи выкинь в окно.
– Хорошо.
Закрываю двери и нащупав скважину с той стороны, закрываю ее на ключ. Потом, размахнувшись запускаю ключи между прутьев в большое зарешетенное окно напротив камеры. Раздается звон битого стекла, но ключи ударились в прут, повисли на острой пике стекла. Я оборочиваюсь и вижу Инну сидящую голой на кровати. Господи, я ведь тоже голый.
– Одевайся, сейчас начнется комедия.
Полковник в присутствии мастеров судит меня.
– Ты, уже стал занозой в нашем здоровом теле. Без конца нарушаешь основные законы тюрьмы. Сегодня поднял руку на самое основное нашей системы-охрану. Могу понять, когда даешь трепку агенту или спецу, но охраннику, нет. Так что мы с ним будем делать, мастера?
Их 17, они стоят и угрюмо смотрят на меня. Здесь тот, которого я укусил, тот, к кому выбил зубы, мой мастер.
– Может кто-то из вас хочет дать ему трепку на ринге?
Опять молчание.
– Хорошо, я придумал. Кто выйдет на ринг и победит его, тот получит свободу. Я отпущу его на волю.
Мастеров, как качнуло при слове "свобода". Вперед вышел здоровый парень.
– Я готов.
– Вот и хорошо, сегодня перед обедом и начнем.
Кукла против мастера. Народу в зале полно. Мелькнула рожа моего битого надзирателя, но вот вышел и он уже наполовину свободный человек. Мощные бицепсы и изуверский блеск в глазах.
Первые удары руками и ногами. Мастер есть мастер, я многому от них научился и этот очень напорист. Мы сцепились вплотную и мне кажется, что трещат мои кости. Он заломил меня приемом и чтобы оторваться, рукой зацепил его голову. Боже как мне больно, правая часть тела вся вывернута. Рука нащупала глазницу и я вдавливаю палец в нее, он прямо прорывается во что-то горячее. Жуткий вопль, охватывает зальчик. Он сразу меня отпустил, схватившись за голову руками и тут я той же рукой заехал по дергающемуся горлу. Вопль оборвался. Мы лежим на полу, он неподвижно, а у меня нет сил подняться.
Надо отдать должное полковнику, меня перевели в категорию "А".
Тюрьма стала со мной обращаться как с привилегированным заключенным. Оказывается я получил кое-какие права. Более лучшую пищу, медицинское обслуживание и дважды в месяц иметь женщину. Инна уже не шарахается меня, но самое важное, новые надзиратели, ко мне более почтительные, чем прежние.
Мы с Инной лежим на кровати и она передает мне последние сведения, которые она услышала в женском изоляторе.
– Говорили, у тебя была раньше Надя. Я узнала про нее все. Продала ее Маринка администрации, теперь та неизвестно где. Маринка, сволочь, выйдет теперь раньше. Обслуживает, гадина, две тюрьмы, вашу и зону номер пять..
– А с тобой как?
– Мне повезло. За тобой теперь закрепили.
– А как же Маринка сможет выходить из зоны номер пять. Кто туда попал того не выпускают,- удивился я.
– Ха... Это у них по инструкции так, а таких баб как она пропускают. Там ведь тоже есть заключенные. Вот как бы заключенным ведут, а прапоры и лейтенантишки перехватывают. Между тюрьмой и зоной своя договоренность.
– Так ты даже узнала, что там делают?
– Конечно. Оказывается там многие бывали, они много чего рассказывалит.
– Так что там?
– Там заразные блоки.
– А что в них делают?
– Вирусы какие-то.
Я понял, больше ничего из нее не вытяну и меняю тему разговора.
– Ты этим бабам не очень распространяйся, что здесь увидишь или услышишь.
Она настораживается.
– Почему?
– Среди ваших имеются доносчики и кажется очень их много. Если они что-нибудь пронюхают, тебя уничтожат.
Она вздрагивает.
– Я им, дура, про эту драку рассказала.
– Теперь лучше больше помалкивай.
Через три дня рано утром меня вызвали на ринг. В зале было так много народу, что зрители даже стояли в проходах. Особенно выделялись гражданские с чисто азиатскими лицами. На этот раз мастера не было и никто не мог мне сказать напутственного слова.
В дверях показался худощавый парень с раскосыми глазами, в руках которого были две палки из бамбука. Гражданские заорали, засвистели, в то время как большая часть сидящего зала, женщины и военные, только мотали головами и молчали. Крики кончились, парень поклонился зрителям, потом повернулся ко мне и с криком "Хоп", бросил мне палку.
Какой-то пьяный офицер вдруг крикнул на весь зал, обращаясь ко мне:
– Ну-ка, врежь этому косорылому.
Зал неравномерно загудел.
Парень встал в боевую стойку, перехватив палку правой рукой по центру, и быстро провернул ее несколько раз.
Азиат провел разведку, выполнив несколько приемов. А потом удары посыпались один за другим. Я отчаянно отбивался, только моя реакция спасала от непоправимых ударов. В основном уходил в защитную стойку, закрывая ребра мышцами и сглаживая удары. Вот пропустил болезненный шлепок по ребру, еще по щеке, неровным концом бамбука. Я чувствовал, он меня забьет. В отчаянии, перехватил палку с одного конца и обрушил на его голову. Пока я это делал, сумел получить еще один удар по корпусу. Он принял мой бешеный удар, выставив палку поперек. Хотя он и защитился, но сила удара отбросила его к решетке. Я ринулся на него и придавил корпусом к прутьям. Моя грудь зажала его палку и руки, а я давил и давил его в решетку. Он освободил руку и уперся мне в подбородок. Я тоже освободил правую руку и, пользуясь тем, что он отклонил мой корпус назад ударил его по голове. Он не ожидал этого удара. Его рука упала с моего подбородка и тут я вторым ударом вгоняю его голову между двух прутьев решетки. Зал ахнул. Азиат, изогнувшись, повис на решетке.