Франц, дружочек…
Шрифт:
Вещи мои, о которых мы говорили, можешь передать своему другу из Монпелье. Не стану тебе объяснять, до чего я голоден и как трудно работать, когда в желудке — ничего, кроме капельки бульона. И курить нечего.
Пиши, прошу тебя.
С дружеским приветом.
Жан.
Жене 5/32-бис, улица Санте, 42.
Суббота, 5-е, после обеда.
Франц, дружочек,
С моей стороны было ужасным свинством посылать тебе письма одно за другим, да еще такие дурацкие.
Нога разбитой статуи! Никогда не забуду [22] .
Нет слов, как я тронут твоим дружеским расположением и вами всеми! Мне кажется, вы сможете вытащить меня отсюда. Ничего, если отсижу месяцев 8–10, лишь бы выйти. За это время я напишу
Чтобы я мог работать, Кокто должен привезти мои наброски и передать Гарсону. А Дюбуа должен повидаться с начальником тюрьмы и попросить перевести меня в одиночную камеру.
22
Я сообщал в тюрьму всякие сплетни, какими полнится город, одна история дошла до меня из Перигё, где находилась в это время наша знакомая. В суде департамента Дордонь слушалось дело Анри Жирара (будущего писателя Жоржа Арно, автора романа «Плата за страх»), обвинявшегося в убийстве отца, тетки и горничной. Его также защищал мэтр Морис Гарсон. Видимо, я пересказал Жене то, что записал в своем «дневнике» (Новые записки вольнодумца и повесы, 4 июня 1943): «Мария, невинная душа, при виде трупов воскликнула: „Они побили статуи!“» (Ф. С.).
Из вырученного за мою коллекцию — 4000 франков оставь себе — необходимо дать денег Декарнену на передачи, потому что я подыхаю от голода и отсутствия табака. Пережевывать я здесь могу только собственные слова.
Пиши мне больше. Твои письма никогда не покажутся мне слишком длинными. По правде говоря — и ты сам это знаешь, — ты мой единственный настоящий друг, не считая, конечно, бога в халате, окутанного облаками пара перегретой ванны [23] .
Как у тебя дела с размазней Декарненом? По-моему, у вас ничего не получится. Он не тот, кто тебе нужен. Даже если он останется верен дружбе, в которой меня заверяет. Следи, чтоб он меня не забывал. Главное, чтобы твои дела в Багатель не помешали тебе писать мне письма, хотя бы коротенькие, если ты занят или устал. Целую — самым целомудренным образом, ибо затворничество очищает (будучи невидимым, я идеализируюсь) — Агуцци.
23
Принимая по утрам друзей в тесных антресолях Пале-Рояля, Жан Кокто усаживал их на диван, а то и прямо на ковер обитой бархатом каморки с окном во двор, а сам ходил между ними и ванной комнатой, расположенной по другую сторону вестибюля, т. е. со стороны улицы, и оттуда, из ванной, поддерживал беседу, предаваясь ритуальному намыливанию щек и время от времени подставляя лицо обжигающему пару.
Откуда Сесиль Элюар и другим известны подробности обо мне? Кто им рассказал? Ты ничего не пишешь о юном зяте [24] .
Я написал Пабло Пикассо. Спросил его, знает ли он, в какой камере сидел Гийом Аполлинер.
Мои литературные планы:
Закончить здесь начатые стихи и отдать их Деноэлю.
Просмотреть все мои пьесы, закончить «Обнаженного солдата» и опубликовать все вместе в одном томе, приправив рассуждениями о «невозможном» театре.
Завершить «Детей ангелов», которые я решил назвать: «Чудо о розе».
24
Пьер Ф., зять Жермены Айзенманн — художницы, ученицы Сюзанны Валадон, — к которой Ф. С. привел Жене в одно из майских воскресений. Жене не упустил случая испробовать чары своего языка на стриженном бобриком юнце, приехавшем в увольнение с фронта, куда отправился добровольцем.
Мои пьесы тебе понравятся, когда я их пересмотрю и прокомментирую. Написал небольшое стихотворение. Пошлю его тебе в другой раз. Написал для романа страниц сорок — очень насыщенных, какие ты любишь. Я теперь, когда пишу, думаю о твоей оценке. Но мне не хватает бумаги.
Надеюсь на три вещи. Вот они по порядку, начиная с главнейшей:
В случае примерного поведения высланные освобождаются через три года.
Недавно опубликован декрет, по которому наименее опасные преступники высылаются в Германию. (Сможет ли Дюбуа подключиться в таком случае?)
При мне справка о непригодности к военной службе с диагнозом: мифомания, преступные наклонности и… Если Гарсон сумеет сделать так, чтобы меня осмотрел Алленди, я спасен.
Не расстраивайся, что не пришел ко мне в воскресенье утром: все уже было решено. Французская юстиция нерасторопна, зато полиция шустра.
Вчера был у доктора. На днях сделают рентген. Ты мне говоришь про больницу! Старик, тюремная больница — это морг.
Жду письма от Кокто. Как он отреагирует? Боюсь, с ним шок случится. Как бы хотелось, чтоб у меня была тут моя работа и я бы не видел окружающих рож. В камере шесть человек. Помнишь, что я говорил тебе о деградации и падении нравственного уровня в тюрьмах? [25]
25
Декабрь 1942 года: «<Жене> отвечает, что аморальность идет от политических. Попадая в тюрьму за Родину, за Свободу, за Добро, они считают, что страдают за правое дело, что они здесь по ошибке, а не по законам Зла, и потому не принимают, не замечают даже установленных тут норм поведения, заигрывают с надзирателями и тем самым развращают преступный мир». Ф. С. Новые записки вольнодумца и повесы, с. 263.
Поблагодари Тюрле, Лауден<бах>а, Тьерри <Монье>. Приятно было бы получить письма от всех. Они меня, наверно, презирают. Что ж, я им заткну рот прекрасными стихами, если они во мне усомнятся. Они от такой красоты языки прикусят. Поблагодари хорошенького милейшего Дюбуа. Жаль, у меня нет его адреса. Чего он боится? Разве он все еще не убедился в моей преданности? Тогда он ничтожество. Мне бы так хотелось его поблагодарить.
Целую нежно.
Жан.
P.S. (написано очень мелким почерком на всех свободных местах и обведено в рамку).
— Пусть Жан пришлет мне свой шоколад [26] и конфет. Очень хочется конфет.
— Можно положить килограмм вареной фасоли без жидкости, свиной паштет из ресторана и т. д. …
— Пусть Жан Д. обратит внимание, что такие передачи, как во Френ, здесь не годятся. Никакой муки. Ничего в железных банках. Сходи с ним в ресторан на улице Сен-Северен. Попросишь еды для приятеля Андре (знаешь, о ком речь), постарайся повидать Марселя Жирара, парня, который меня узнал и с которым мы пили аперитив. Он достанет необходимое.
26
Жан Декарнен, 18 лет, как несовершеннолетний имел право на «пайку» шоколада.
— Главное, скажи Жану Д.: никакой муки в передачу. Жидкостей тоже нельзя. Но нужен кусок мыла.
— Передача не более 4 кг. Побольше табаку или сигарет. У Жана есть. Закажи у него весь запас.
— Не более 4-х пачек в одну передачу.
— Я должен Ж. Декарнену 500 фр. за носки. Отдай, когда сможешь. Это кроме денег за передачу.
— Я возмущен: у меня забрали ключи. Отдадут консьержке, когда меня выпустят.
— Для передач продавай книги. Попроси у Деноэля в долг в счет моих картин. Увидишь Жана Декарнена, проследи, чтоб собирал так: хлеба — на пятьдесят франков, сахара — на сто, масла — на сто, мясо, конфитюр и пр… все только самое питательное. И табак. Главное — табак. Если Кокто задержится, съезди в Вильфранш за моими вещами. Проведешь там недельку, деньги возьмешь из моих. До свидания, дружок.
— Если встретишь какую-нибудь милую мордашку, поцелуй и от меня. Я их здесь воссоздаю. Возвеличиваю и увековечиваю.
— Расскажи мне, что ты пишешь, но будь осторожен: письма вскрывают и читают, никаких рассуждений о политике не пропускают. Напиши мне также о твоих похождениях.
— Забери у машинистки мой экземпляр «Богоматери цветов» и дай его почитать Дюбуа и Тьерри-Монье. Потом забери себе. Я тебе его дарю. Скажи Деноэлю, что машинистке не заплачено. Я хотел расплатиться с ней деньгами, вырученными за «Галантные празднества».