Француженки не любят сказки
Шрифт:
Она тряхнула головой.
– Мне понравились все. – Восхитительное послевкусие, это всегда сюрприз, всегда восторг; комбинация экзотических цветов и трав и уксусов с темной сладостью, которая наполняла рот, а через него и все тело. Она любила весь его шоколад. Сегодня вечером, лежа в уютной постели, она совершит еще одно путешествие вокруг света в компании темного и восхитительного шоколадного гения. Представляя себе, что он прижимает ее к своему сильному, твердому телу и кормит своими творениями…
– Вы съели всё? – Ей показалось или нет, что он гордо выпятил грудь?
Эге, тщеславие зашкаливает.
Он не скрывал ликования. Ей показалось, что он вот-вот вскочит и исполнит какой-нибудь дикий танец, как это делают футболисты после трудной победы.
– Вам и карамель нравится? Хотите попробовать?
– Ваша – понравилась. – Она никогда не пробовала другой карамели, не считая резиновых тянучек дочерних фирм компании «Кори», и они не слишком ей нравились. Но в прошлый раз рядом с чашкой горячего шоколада на тарелке лежали три его карамельки, очень приятный жест в отношении клиентуры… И те карамельки были теплые, маслянистые и нежно-упругие, как сгустившийся солнечный свет.
Он вскочил со стула, словно не мог усидеть на месте – вероятно, этот человек всегда в движении, – подошел к высокой витрине, в которой лежала карамель различных вкусовых оттенков, и схватил несколько штук. Быстро, решительно, грациозно. Вся ее душа сразу затрепетала от подавленного томления. Джейми почувствовала себя словно на вечеринке, где появился ее обожаемый актер, и теперь она могла наблюдать в реальной жизни, как он флиртовал, беседовал и танцевал.
Она взглянула на огромные, твердые ладони с лежащими на них карамельками и невольно облизала пересохшие губы. Маленькие золотистые конфетки в яркой пластиковой обертке излучали теплый свет. Джейми деликатно взяла одну штучку, прикоснувшись кончиками пальцев к его коже.
Ах, боже мой.
Это было даже лучше, чем в тот раз, когда она повстречалась с любимым и очень сексуальным актером и уговорила его оставить на ее руке автограф несмываемыми чернилами, но больше, чем могло вместить ее сердце. Оно и так бешено билось о ребра.
Карамель подалась под ее зубами, мягкая, нежная, кремовая, а ее вкус ударил в нёбо, разбудил его.
– Что это? – Вкус карамели напомнил ей о тропиках, о хорошем и плохом в ее странствиях.
– Манго и маракуйя. – Он пристально смотрел на нее, может быть, с легкой тревогой, и это ее тронуло. Можно подумать, если ей не понравится, он умрет с горя тут же, на месте… Доминик Ришар. По словам ее сестры Кэйд, он такой возмутительный грубиян, что Сильван Маркиз и Филипп Лионне на его фоне – скромняги и маменькины сынки. Как же сильно он, должно быть, любит, чтобы его хвалили!
– Вкусно за гранью реальности. Невообразимо. – Она раскусила другую половинку. Какой интенсивный вкус, какая ароматная текстура! Сегодня вечером она помечтает, что Доминик Ришар лежит рядом с ней и угощает ее этой вот карамелью…
По ее коже побежали мурашки, протестуя против подобной муки. Джейми готова была отдать что угодно, лишь бы эти большие грубые руки гладили ее в действительности.
Ах и ох. Со всеми этими актерами и рок-звездами она никогда не выходила за рамки фантазии и не мечтала о любви с ними в жизни.
– А как эта? – Огромные пальцы развернули
Приятная, нежная текстура и жгучий вкус. Джейми растерянно посмотрела на Доминика. Может быть, если она даст ему свой нынешний адрес, он согласится провести с нею ночь, не испугается ее заурядной внешности? Да что там говорить, она готова стать его групи, фанаткой! Конечно, это будет трудно и разобьет ей сердце, но она уже убедилась, что способна выжить и после тяжелой травмы.
– Вы хотите моей смерти, господин, – засмеялась она. – От передозировки восхитительных лакомств.
В его глазах промелькнуло неудовольствие.
– Зовите меня Доминик, – буркнул он. – Не люблю я этих пышных формальностей.
И он посмотрел на нее, чуточку приподняв брови. Ждал, что она либо произнесет его имя, либо назовет свое. Но ей так удобно и безопасно общаться с ним на такой волне!
– Я не посмею.
Он нахмурился. Свет, отразившийся было на его лице, померк. Радикально померк.
Он заметно поколебался, наконец кивнул и двинулся прочь от нее. Пошел работать. Мгновенно над ее головой сгустились тучи и заслонили солнце – по ее же вине. Он что-то сказал элегантной молодой женщине, распоряжавшейся в зале, оглянулся на Джейми, чуть помедлил и легко взбежал по стильной спиральной лестнице и скрылся на небесах, с которых недавно сошел.
Что примечательно и забавно, он все-таки походит скорее на дьявола, чем на ангела. Возможно, после своего падения Люцифер обнаружил, что может вернуться в небесную обитель, подкупив ее хранителей хорошим шоколадом. Вот лично с ней, будь она на месте Бога, такое прошло бы. Джейми глядела ему вслед то ли с грустью, то ли с облегчением. Она держала чашку в ладонях возле лица, и жар, поднимавшийся от шоколада, казалось, согревал все ее тело.
Когда она уходила, элегантная молодая женщина вручила ей маленький мешочек, с немыслимой элегантностью перевязанный ленточкой. Внутри, подобно маленьким солнцам, поблескивала дюжина карамелей.
– От месье Ришара. Он хотел, чтобы вы это попробовали.
Джейми смущенно потянулась за кошельком.
– Нет, нет. Это подарок. Месье Ришар дарит вам.
Как любезно с его стороны. Вероятно, он любит, когда им восхищаются. Она положила подарок в потертую плетеную сумочку, решив, что не станет есть эти карамельки, а сохранит их на память.
Выйдя на улицу, она услышала музыку. У нее поднялось настроение, и она пошла к площади Республики, где танцевали сотни людей.
Доминику всегда нравился первый момент, когда он выходил на улицу в таком плотном облаке аромата какао, что прохожие удивленно оборачивались на него и вдыхали соблазнительный запах. Насколько это лучше, чем выносить на улицу запахи крови и смерти. И даже лучше, чем пахнуть невесть чем, от лука до тыквы, как это бывало, когда он учился на повара, или даже сливочным маслом и мукой, когда он специализировался на кондитерских изделиях.
Он уловил музыку, доносившуюся с площади Республики, и улыбнулся. Ему нравилось идти домой с работы сквозь толпы парижан и туристов. А еще нравилось, когда после бурных протестов люди заходили в его салон и отдыхали за роскошными лакомствами. Ведь это Париж. Лучшее место на свете.