Французская карта
Шрифт:
– Отчасти разделяю, – она пригубила бокал.
– Но почему?
– Их же так воспитывают с детства, в полном соответствии с текстом Корана и законами шариата. Никакого образования, никакого понятия о личном достоинстве, чести и морали. Разве это есть человеки, наделенные Божественным даром осознания действительности? Нет, это – животные, и в голове у них – одно…
– Что, по-твоему?
– Да похоть, вот что!
– Не верю, душа моя, – он нахмурился. – Ты клевещешь на мусульманок.
– А хотите пари, ваше высокопревосходительство? – разгоряченная спором, Аржанова вскочила на ноги и прошлась перед Потемкиным по спальне.
Он с удовольствием наблюдал за ее тонкой, почти мальчишеской фигурой в красном камзоле, в красных кюлотах, тесно облегающих ее стройные ноги, в высоких сапогах из мягкой черной кожи. Если это снять, то прекрасная богиня Афродита явится, точно из пены морской, и будет дьявольски соблазнительна.
– Пари? – благодушно улыбнулся светлейший князь. – Но что ты ставишь на кон?
– Н-ну, не знаю, – она оглянулась в поисках подходящей вещи. – Например, мое оружие.
Анастасия взяла ремень с двумя кобурами, в которых лежали дамские дорожные пистолеты, и положила к ногам Потемкина.
– Любимых «Мурзика» и «Тузика» отдаешь?! – воскликнул генерал-фельдмаршал, увлеченный игрой. – Значит, все серьезно! Ладно, я тоже поставлю что-нибудь такое… такое…
Он поспешно стянул с пальца массивный золотой перстень с собственной печаткой. Аржанова посмотрела на княжеское ювелирное украшение, по цене превышающее ее заклад раза в три, усмехнулась и сказала:
– Сейчас вы его лишитесь.
– Говори свое условие!
Дело в том, что, опросив восточных женщин в подземелье, курская дворянка узнала, кто они, о чем мечтают, чего боятся. Оказывается, своих четырех жен, позволенных Кораном, Хуссейн-паша и его офицеры вместе с детьми давно отправили в Стамбул на последнем корабле. В Очакове остались лишь их наложницы, чье существование исламскими законами вообще не регламентировалось. Воля господина состояла в том, что можно было сохранить им жизнь, можно было снова выставить на продажу, можно было утопить на дне залива, посадив в мешок с грузом, привязанным к ногам. Добрый мусульманин за это не отвечал ни перед судом земным, ни перед судом Божьим.
– Так по рукам, ваше высокопревосходительство? – она села на подушку рядом со светлейшим князем. – Теперь прикажите привести сюда Сафие, Фатиму и Эмине, из женщин, ныне найденных в пещере.
– А дальше? – спросил Потемкин.
– Дальше вы зададите им вопрос, хотят ли они стать наложницами русских офицеров. Вашими наложницами, в частности. Ведь эти несчастные воображают, будто у вас, как главнокомандующего, обязательно здесь имеется большой гарем. Если они скажут «да», то перстень – мой. Если скажут «нет», то вы забираете мои пистолеты.
Светлейший князь расхохотался:
– Душа моя, твоей фантазии поистине нет предела!
– Извольте исполнять, сударь! – жестко произнесла Флора, которой теперь было не до шуток…
Если коменданта, его охрану и офицеров из форта, почти совсем не разрушенного обстрелом русской артиллерии, в тот же день отправили в лагерь и расселили по палаткам и землянкам, то их наложниц по настоянию Аржановой перевели из пещер обратно на женскую половину дворца. Все-таки он отапливался лучше, стены его сохраняли тепло и здесь по-прежнему работала кухня. Кроме того, во избежание каких-либо эксцессов Анастасия просила Сергея Самохвалова поставить караул из солдат-фанагорийцев у входа в гарем. Окончательное решение «женского вопроса» находилось в компетенции главнокомандующего, курская дворянка могла лишь предлагать ему свои варианты.
Она назвала три имени не случайно. Это были, на ее взгляд, наиболее привлекательные и молодые – от шестнадцати до девятнадцати лет – рабыни Хуссейн-паши и его первого заместителя Саадет-аги, купленные на невольничьем рынке в Стамбуле год назад. Фатима, по происхождению черкешенка, отличалась особой красотой. Сафие родилась в Анталии. Вообще-то коренные турчанки редко попадали в такие гаремы. Обычно это происходило из-за какого-то несчастья, обрушившегося на их семью: неожиданная смерть отца, матери, старших родственников, разорение семейного бизнеса, пожар, уничтоживший дом, и тому подобное.
Эмине на самом деле мусульманкой… не являлась. В девятилетнем возрасте ее вместе со старшим братом чеченцы похитили в Грузии и на корабле привезли в Стамбул. Брат попал в янычары, она – к небогатому владельцу швейной мастерской. Он-то и заставил ее позже принять ислам, дал исламское имя. С годами из нескладного подростка она превратилась в очаровательную девушку, и хозяйка велела хозяину ее продать…
Узнав, что Фатиму, Сафие и Эмине вызывает к себе главный русский генерал, невольницы заволновались. Они уже пережили немало. Из зарешеченных окон гарема они видели начало штурма крепости и сильно испугались. Потом их загнали в пещеры под фортом и, можно сказать, бросили на произвол судьбы. Немало изумило красавиц и появление под землей русского отряда – ведь Саадет-ага уверял женщин, будто «кяфиры» не знают сверхсекретного хода и потому обитательниц гарема не найдут.
Они нисколько не сомневались в цели вызова к русскому генералу Фатимы, Сафие и Эмине. Их всегда так, на ночь глядя, и приводили в спальни повелителей. Если хозяин оставался доволен услужливостью наложницы, она могла рассчитывать на награду: подарки, улучшение питания, переселение в более удобную и просторную комнату. Но сейчас – и женщины отлично понимали это – от успешных действий трех восточных красавиц в постели страшного «кяфира» зависела жизнь всего их весьма специфического сообщества.
Забыв свои обычные ссоры и дрязги, они принялись готовить черкешенку, турчанку и грузинку к выступлению в важной роли. Горячей воды, конечно, у них не было, но несколько кувшинов холодной воды нашлось. Ароматные притирки и мази, свежая сурьма для бровей, румяна для щек, яркая губная помада – традиционные женские средства обольщения – использовали они с невероятным старанием и тщательностью. Еще один прием, знакомый даже европейским проституткам, – подкрашивание сосков смесью из патоки, сока свеклы и моркови, применили наложницы. Однако состав имел ограниченный срок действия – примерно час – и потом разрушался.