Французский ангел в кармане
Шрифт:
Администратор в панике вызывал милицию, официанты пытались восстановить порядок, но все было бесполезно…
Уже в такси, выведенные милиционерами через черный ход, Кирилл, Антон и Леонтина смогли вздохнуть с облегчением.
– Ну и развлечение ты устроил! – возмущался Муромцев. – Шеф, курить можно?
– Валяйте! – разрешил таксист.
Кирилл и Антон закурили. Девушка притихла, испуганно поблескивала глазами. Она не успела опомниться и только теперь начинала осознавать, что произошло.
– Я сам не ожидал! – оправдывался Кирилл. – Честно!
– Пошутил? – спросил Антон.
– Так ведь разве я знал, что народ такой чумной? Не нищие же собрались! Все при деньгах, и немалых. Что это с ними?
– Массовый психоз. Видел новую бухгалтершу Арнольда? – спросил Антон, успокаиваясь.
– Так это и есть Нелли?
– Ну!
– Неопалимовский переулок! – объявил водитель. – Кто выходит?
Пассажиры – пьяные и очень возбужденные. Придется позаботиться, чтобы они благополучно добрались до дому.
– Ладно, пока, ребята! Я пошел! – заявил Дубровин, протягивая таксисту деньги. Про Леонтину он даже не вспомнил.
– Я тебя провожу, – сказал Антон, словно извиняясь за друга. – Он пьян!
По дороге он пытался объяснить девушке, что с Кириллом происходит что-то странное. Он ведет себя не так, как все люди. Чего стоит сегодняшнее представление в ресторане, которое он устроил!
– Что, по-твоему, можно сказать об этом? У него крыша поехала! – заявил Антон.
– Ты что, намекаешь…
– Неплохо было бы ему посоветоваться со специалистом. Посоветуй Кириллу обратиться к психотерапевту. Ему это не помешает.
– Почему ты сам не посоветуешь? – спросила девушка.
– Меня он не станет слушать! – возразил Антон.
Глава 9
Клавдии снилась туманная Шотландия, романтическая королева Мария Стюарт, тоскующая в полутемных галереях мрачного замка. Она глядела в узкую щель окна на дорогу, по которой должен был прискакать всадник. Со склона были видны на лугу дикие пляски под звуки волынки, ветер приносил запах сырого тумана и цветов вереска…
Сладкие любовные сцены сменяли одна другую. В горящем очаге трещали поленья, пламя свечи колебалось под сводчатым потолком, багровые блики пробегали по драгоценному пологу высокой кровати, расшитому королевскими лилиями. Стоны любви замирали в тишине толстых каменных стен…
По пустым холодным залам гуляли сквозняки. С портретов в тяжелых рамах надменно взирали усопшие монархи в пурпуре и золоте, печально улыбались женщины, завернутые в королевские мантии. В их блестящих глазах застыл вопрос…
Отчего жизнь одних людей наполнена страстями и огнем чувственных наслаждений, тяжелым любовным жаром, нетерпеливым томлением сердца, дрожью, трепетом, неутолимой жаждой ласк, тогда как жизнь других – сплошные сумрачные грезы, так и не воплотившиеся в реальность? Отчего то, что одним дано в избытке, других обходит стороной?
Клавдия любила рассматривать людей на старинных портретах, читать в их глазах историю разочарований и несбывшихся надежд. Ей нравились такие
Мария Шотландская писала стихи, ей было чем их наполнить. Что могла бы написать Клава? Она пыталась, особенно в юности. Хотелось излить в строчках то, чего у нее нет и никогда не будет в жизни, – нежную женственность, тончайшие оттенки чувственности, неудовлетворенной и оттого еще более загадочной и островолнующей…
С этими мыслями Клавдия окончательно проснулась. Лучше не углубляться в них слишком сильно. Она обречена переживать свою собственную трагедию – невосполнимую жажду любви, необыкновенной, полной боли и восторга, отречения от всего и полного принятия интимности как высшего таинства… Разве она когда-нибудь сможет получить все это? Одно дело – мечтать, представлять что-то в распаленном снами воображении, а другое – увидеть себя в зеркале, вспомнить, кто она и что из себя представляет. Отрезвление приходит мгновенно. Лучше совсем забыть свои желания!
Ни с того ни с сего она вдруг вспомнила мужчин, покупавших у нее газеты. Она еще тогда подумала, что они следят за ней, и испугалась. Какая глупость! Кому она нужна? Перезревшая, угрюмая старая дева. О, господи!
Клавдия почувствовала, как глаза наполняются предательской влагой. Не хватало еще расплакаться с самого утра!
Она все еще думала о том мужчине, который сидел за рулем красного автомобиля, о его приятной улыбке, чувственных, красиво очерченных губах, когда звонок телефона заставил ее встать и босиком пройти в прихожую.
– Клавдия Петровна? – спросил хорошо поставленный мужской голос.
– Да… – у нее пересохло в горле от страха.
Все любовные размышления улетучились, как дым на ветру. Можно ли быть такой дурой? Ее жизнь висит на волоске, а она думает о том, как ее будут целовать чьи-то губы… Неудивительно, что она дошла до самого края!
– Меня зовут Михаил Маркович Гридин. Я директор фирмы, где работала Виктория Мураткина. Вы должны были ее знать.
– Да? – Клава понимала, что говорит ерунду. Но ничего другого придумать не могла. Она ожидала чего-то подобного, но все равно звонок застал ее врасплох.
– Именно так, – подтвердил Гридин. – У нее в рабочей записной книжке ваш телефон.
– Но я… – Клава нервно сглотнула, – не знаю никакой…
– Этого не может быть, – уверенно перебил ее вранье Гридин. – Вспоминайте, как ваш телефон мог попасть к Вике.
– А… – Клавдия лихорадочно пыталась придумать мало-мальски правдоподобное объяснение. – Я подумаю… Может быть… Как ее фамилия?
– Мураткина. Виктория Мураткина! – повторил Гридин.
Клавдия сотни раз прокручивала в голове варианты подобного разговора, если он все-таки произойдет, и все равно растерялась. Подготовленные варианты никак не приходили на ум, мысли разлетелись, как вспугнутая охотником стая уток.