Французский дьявол
Шрифт:
Я ясно видел, как хотелось капитану сказать нечто резкое, вроде «ослов-докторов убрать в середину строя». Но настоящему мужчине грешно сердиться на юродивых, а потому Абу-Абдаллах не стал ругаться, лишь отмахнулся раздраженно и прорычал:
– Делайте что хотите, только не путайтесь под ногами!
Он развернулся к высокому широкоплечему воину в кольчуге до колен и начал ему что-то объяснять, тыча то в сторону приближающихся галер, то в солнце, которое плавно катилось к горизонту.
Не задерживаясь далее, мы быстро перешли на нос галеры. Если на ее корме были установлены сразу четыре пушки, то здесь обнаружилась
– Объясни, что здесь происходит? – прошипел я, как только убедился, что на нас перестали обращать внимание.
– Доверься мне, – ответил брат Иосиф. – Все идет по плану.
– По плану «А»? – язвительно отозвался я. – И когда он провалится, то окажется, что никакого плана «Б» не существует, и мы будем импровизировать, верно? Как бы не оказалось, что никакой это не боевик, а самая натуральная драма!
Монах покосился на меня с недоумением, морщины на лбу собрались в густую гармошку, словно он специально потратил пару лет на обучение этому фокусу у шимпанзе. Я вспомнил, что брат Иосиф в жизни не видел ни одного голливудского блокбастера, и отмахнулся:
– Забудь.
Тот послушно кивнул, но даже отвернувшись, я спиной чувствовал внимательный взгляд. Похоже, монах прикидывал, заговариваюсь я после памятного удара по голове, или это просто так, солнце голову напекло.
Еще через час, когда настигшие нас венецианские галеры начали обходить пиратский корабль с боков, брат Иосиф решил, что настало время действовать.
– Подойди, – громко позвал он меня, а сам с головой закопался в сундучок лекаря.
Один из канониров оглянулся на голос монаха, но, посмотрев на кусок тряпки, который сунул мне брат Иосиф, безразлично отвернулся.
– Бери же, – шепнул монах, я сомкнул пальцы и ощутил, как в протянутую ладонь опустилось нечто тяжелое.
Щеки мои заалели, руки заходили ходуном, по лицу хлынули ручейки пота, плечи с хрустом расправились.
– Спокойней, Робер, – одернул меня брат Иосиф. – Не надо таращить глаза так, словно из вас уже делают евнуха. Ведите себя естественно, как и положено пленнику, ни к чему тревожить сарацин раньше времени. Что вы разволновались, как монашка в солдатской казарме? Или никогда не держали в руках оружия?..
– Пистолеты заряжены? – перебил я монаха.
– Разумеется.
Я глубоко вздохнул, успокаивая зачастившее сердце, и незаметно огляделся. Нет, ни для кого из команды мы в данный момент не представляли ни малейшего интереса, все взоры были прикованы к исконным врагам, венецианцам.
С ловкостью фокусника я сунул за пазуху два пистолета, а в левом рукаве прекрасно поместился кинжал. Никогда я не понимал новой моды, пришедшей к нам из Бургундии в позапрошлом году. К чему эти расфуфыренные панталоны и обтягивающие рукава камзолов? Разве в такой рукав поместится кинжал или хотя бы метательный нож? Но даже если и влезет, то все равно получится полная несуразица. Ты или не вовремя замешкаешься, судорожно пытаясь выхватить клинок, или явишь на всеобщее обозрение ножны, укрепленные на предплечьях. То-то все будут тыкать
Сейчас на мне была надета рубаха под курткой из плотной ткани да широкие штаны, заправленные в сапоги. Есть где укрыть целый арсенал. А модничать я начну, когда примусь обучать новое поколение телохранителей. Или если посвящу себя врачебной карьере, ведь лекарям ни к чему прятать скальпели в тайном месте. Эти люди мирной, хоть и нелегкой профессии обычно кромсают пациентов прилюдно, а звонкую монету им платит не заказчик кровопролития, а сама жертва хирургического вмешательства. Точно так же лекари не считают нужным укрывать от постороннего взгляда прочие острые безделушки: различного диаметра иглы, пилы для работы по кости, тяжелые молотки и ампутационные ножи, больше похожие на тесаки.
На какое-то мгновение я даже ощутил грусть, так захотелось полечить какого-нибудь бедолагу, но затем встряхнулся, возвращаясь к действительности.
– Еще есть что-нибудь? – нетерпеливо спросил я, краем глаза косясь на бомбардиров.
– Стыдитесь, брат мой, – укоризненно покачал головой монах. – Жадность – один из семи смертных грехов. И потом, должен же я и себе хоть что-то оставить.
Я хмыкнул:
– Сразу не мог вооружиться? Зачем было держать все в сундуке?
– Боялся, что, когда буду протискиваться сквозь толпу, кто-нибудь из сарацин может заметить у меня оружие.
Глядя, с каким проворством брат Иосиф сует в рукава рясы различные смертоубийственные железяки, я только головой покачал. Вот фарисей! С другой стороны, имеет полное право жадничать, поскольку сам ухитрился где-то раздобыть все это богатство. А кстати, где?
Убедившись, наконец, в том, что ни в рукава, ни за пазуху ничего больше не влезет, мой спутник скривился так, словно сжевал лимон, и нехотя кивнул мне. Мол, ни в чем себе не отказывай, там, на дне осталась еще целая куча всякого добра.
Когда мы оторвались от опустевшего сундучка, брат Иосиф тихонько позвякивал на каждом шагу. К счастью, на палубе галеры стоял такой шум и гам, что различить это вызывающее бряканье и дребезжание можно было, только подойдя к нам вплотную.
– Так где ты взял оружие? – тихо спросил я.
– В капитанской каюте, разумеется, – с недоумением покосился на меня монах. – Но ты не беспокойся, там еще много осталось.
– А что же его девица, неужели она не возражала?
– Ну как же она будет мне перечить с надежным кляпом во рту? Так, посверкала слегка глазами, помычала грозно да и успокоилась.
В душе я был в восторге от предприимчивости, проявленной монахом, а если и чувствовал легкую досаду, то оттого лишь, что сам не догадался провернуть нечто подобное. Благодаря отваге и смекалке моего спутника из безоружного и беспомощного пленника я превратился… тоже в пленника, но основательно вооруженного. На меня словно повеяло воздухом свободы, и от этого захотелось то ли петь и плясать, то ли все поджечь и разгромить.
Не прошло и нескольких минут, как нам удалось вмешаться в сражение. Четыре пушки, распложенные на корме галеры, время от времени изрыгали каменные ядра в сторону венецианцев, носовое же орудие пока молчало, ожидая подходящей цели. Разогнавшись, одна из венецианских галер обошла нас с левого борта, чем неосмотрительно подставила себя под удар.