Франклин Рузвельт
Шрифт:
Элеонора устала от частых родов и ухода за маленькими детьми. Она считала, что в расширении состава семьи следует поставить точку (на этом, как мы знаем, настаивали и врачи), что настало время и ей полностью посвятить себя общественной деятельности, но боялась, что неосторожность супруга при ее способности легко беременеть этому помешает. Она стала остерегаться физической близости, а позже даже завела себе отдельную спальню. По мнению сына Рузвельтов Эллиота, высказанному в письме Т. Моргану, «полное невежество по поводу того, как избежать беременности, не оставляло ей другого выбора, кроме воздержания» {139} .
Одну из интрижек мужа Нелл сочла не просто супружеской изменой, а подлинным предательством. В 1914 году она, всё более увлекавшаяся общественными делами, позволила себе нанять личного секретаря, причем в этой роли согласилась выступить ее приятельница Люси Мёрсер, 22-летняя высокая белокурая красавица из Вирджинии, дочь когда-то богатых, а затем обедневших землевладельцев. Помимо внешней привлекательности, у Люси был особый, бархатный голос, который буквально гипнотизировал симпатизировавших ей молодых людей.
Франклин в первые полтора-два года этого делового союза с интересом поглядывал на Люси, иногда на вечеринках приглашал ее танцевать, тем более что Элеонора танцев не терпела, но не делал ей никаких авансов. Люси, воспитанная в католической семье, была весьма сдержанной и молчаливой, следовала субординации и всячески демонстрировала скромность. Так что ничего предосудительного Элеонора не могла заподозрить.
Обычно семья проводила летнее время на острове Кампобелло, принадлежавшем Канаде, но расположенном рядом со штатом Мэн, в самом северо-восточном углу Соединенных Штатов. На этом небольшом зеленом острове площадью в 40 квадратных километров в восьмидесятых годах XIX века возникла своего рода колония богатых американцев, которые строили здесь свои коттеджи, подчас напоминавшие дворцы. Родители Франклина также избрали Кампобелло для своего летнего отдыха и еще в 1885 году построили здесь 34-комнатный летний дом. Именно там в августе 1914 года родился Франклин-младший.
Франклин-старший любил этот остров и особенно прибрежные воды океана, совершенно неожиданно вздымавшиеся огромными валами, под которыми появлялись вчера еще не существовавшие сильные холодные течения. Хождение здесь на яхте и даже просто плавание, предприятия явно небезопасные, в какой-то мере удовлетворяли его тягу к океанским авантюрам, которые так и не осуществились.
Но летом 1916 года Элеонора отправилась с детьми отдыхать на Кампобелло без супруга, в условиях войны по горло занятого государственными делами. Так как никакой работой она в летнее время заниматься не собиралась, то оставила в Вашингтоне и свою секретаршу. Франклин несколько раз в нежных письмах обещал присоединиться к семье, как только чуть высвободится, но особого рвения на этот счет не проявлял.
Однажды Франклин, собиравшийся в свободный уик-энд совершить прогулку на яхте по столичной реке Потомак, а затем вдоль атлантического побережья, предложил Люси участвовать в пикнике. То ли он просто пожалел юную леди, которой предстояли скучные выходные дни, то ли заранее имел виды на нее. Так или иначе, но на яхте между ними пробежала искра взаимного влечения; в отеле городка Вирджиния-Бич, где им предстояло провести две ночи, они зарегистрировались как супруги. Будучи уверенными в «добропорядочности» своих спутников, Люси и Франклин не скрывали от них, что провели эти ночи вместе. Друзья оказались на высоте. Ни об этом свидании, ни о последующих встречах любовников доверчивая Элеонора от знакомых не узнала. Люси Мёрсер продолжала у нее работать, исправно выполняя служебные обязанности и оставаясь вроде бы верной подругой.
Элеонора ничего не заподозрила даже тогда, когда Люси, не оставляя секретарской работы, получила в июле 1917 года дополнительную должность в военно-морском министерстве в качестве йомена (в наши дни сказали бы йовумен) третьего класса — низшего клерка. Устроивший ее на эту работу Франклин разыграл хорошо продуманную (видимо, совместно с Люси) сцену — речь, мол, идет и о выполнении патриотического долга, и о возможности дополнительно заработать. Прямо не говоря о назначении Люси, Рузвельт повел разговор так, что супруга сама попросила его походатайствовать о трудоустройстве своей компаньонки. Та стала исполнять обязанности секретаря, причем ее рабочее место находилось рядом с кабинетом заместителя министра.
Знакомые заметили, что у Рузвельта появилась постоянная возлюбленная. Дочь бывшего президента Теодора Рузвельта Элис как-то набрала телефонный номер Франклина, чтобы сообщить, что видела его в 20 милях от города в машине с молодой женщиной. Он был настолько увлечен своей спутницей, что не заметил родственницу: «Твои руки лежали на руле, но глаза были сосредоточены на великолепной девушке». Франклин не на шутку встревожился, зная Элис как закоренелую сплетницу, злую на язык. Но на этот раз она проявила сдержанность — история пока не вышла на поверхность. Правда, Элис, верная себе, в разговорах лицемерно сочувствовала Франклину: «Конечно, он заслуживает более приятного времяпрепровождения. Ведь он женат на Элеоноре!» {140}
Гроза разразилась в 1918 году, когда Франклин возвратился из европейской командировки. На океанском судне он заразился гриппом, той самой «испанкой», пандемия которой разыгралась в это время и стала самой массовой за всю историю человечества. В 1918—1919 годах от нее умерло более 50 миллионов человек — не менее трех процентов населения планеты. Начавшись в последние месяцы мировой войны, пандемия буквально затмила это крупнейшее кровопролитие по числу жертв.
У Франклина вдобавок развилось двустороннее воспаление легких, он буквально боролся за жизнь. С корабля его снесли на носилках, а затем в полубессознательном состоянии на машине привезли в Гайд-Парк. Естественно, он был не в силах разобрать свои вещи. Открыв его чемодан, Элеонора, к своему величайшему удивлению и ужасу, обнаружила в нем перевязанные красной ленточкой любовные письма Люси. Их было несколько десятков — писем вероломной подруги, посягнувшей на мужа и отца семейства. Было ясно, что это не мимолетная интрижка, а прочная связь, которую любовники умело скрывали от жены и работодательницы.
Семейный скандал, правда, не вышел за рамки внешних приличий. Да и Элеонора, к ее чести, смогла удержаться от выяснения отношений до той поры, пока Франклин уже настолько окреп, что мог выдержать бурю. В произошедшие затем разборки были вовлечены Франклин, Элеонора, Люси и, в качестве верховного судьи, мать Франклина Сара.
Понимая, что она может стать супругой богатого и известного политика, к тому же испытывая к Франклину отнюдь не платонические чувства, Люси требовала, чтобы он развелся с супругой и женился на ней. Глубоко уязвленная Элеонора, чувствовавшая себя преданной и мужем, и подругой, заявила, что предоставляет Франклину полную свободу выбора, сама же предпочитает развод. Письма Люси она предала огню. Сам виновник адюльтера колебался между сохранением семьи ради детей и карьерных перспектив, которые заметно пошатнулись бы в случае развода, с одной стороны, и нежными чувствами к Люси — с другой. Однако на этот раз Сара проявила обычно несвойственную ей твердость, решительно заявив: если ее сын покинет семью, она лишит его наследства.
Результатом было устное соглашение. Брак сохранялся при условии, что Франклин более никогда не будет встречаться с Люси и что оба супруга будут отныне вести свою собственную жизнь, не вмешиваясь в дела друг друга. Здесь, разумеется, было прямое противоречие, ведь «собственная жизнь» и обязательство порвать с любовницей несовместимы; из него видно, в каком стрессовом состоянии находились все участники этих переговоров.
Придя через некоторое время в себя, осознавая, что решение сохранить брак принято в основном по политическому расчету, Франклин пришел к выводу, что из двух взаимоисключающих условий он может выбрать то, которое ему больше по душе, формально не нарушая обязательства. Он начал тайком встречаться с Люси Мёрсер. Их свидания продолжились даже после того, как она в 1920 году в свои 29 лет стала сначала домоправительницей, а вскоре и женой богатого 53-летнего вдовца из Южной Каролины Уинтропа Рутерфёрда, успевшего в первом браке обзавестись пятью детьми, — ему нужна была не столько супруга, сколько хорошая мачеха для его разновозрастного потомства.