Франсуа де Ларошфуко. Максимы. Блез Паскаль. Мысли. Жан де Лабрюйер. Характеры
Шрифт:
Но, вглядевшись в эту издревле существующую переменчивую и прихотливую мешанину нравов и верований, я обнаруживаю в некоем уголке нашей земли народ особенный, отгороженный от прочих народов и столь древний, что история его начинается на несколько веков раньше истории любого известного нам человеческого сообщества.
Итак, я обнаружил этот сильный и многочисленный народ, который произошел от единого предка, верует в Единого Бога и подчиняется закону, полученному, как утверждают эти люди, прямо из Его дланей. Они настаивают на том, что лишь им одним Господь открыл тайное тайных; что все люди порочны и Господь отлучил их от Себя; что они обречены полагаться лишь на собственные свои чувства и разум, и в этом причина их нелепых заблуждений и неискоренимой переменчивости
Все, что я узнаю об этом народе, кажется мне удивительным и достойным особого внимания. Я изучаю закон, который, согласно их похвальбе, они получили из дланей Самого Господа, и нахожу, что он и впрямь превосходен. Это первый в истории человечества закон, иудеи обрели его и неукоснительно им руководствовались за тысячу лет до того, как само это слово вошло в язык древних греков. И еще этот закон поражает меня тем, что, будучи первым в мире, он тем не менее самый совершенный, что все великие законодатели черпали из него собственные свои установления — к примеру, законы Двенадцати Таблиц, появившиеся в Афинах, а затем перенятые римлянами; это легко было бы доказать, но нет нужды, поскольку все вышесказанное уже достаточно подробно трактовано Иосифом и другими.
408. Преимущества иудейского народа. — Когда я начал заниматься всем этим, иудейский народ прежде всего поразил меня весьма примечательным сочетанием свойств превосходных с более чем странными свойствами.
Прежде всего я обнаружил, что весь он состоит из братьев и сестер, ибо, в отличие от других народов, представляющих собой множество объединившихся семейств, этот, столь многочисленный, имеет единого общего прародителя и, поскольку все члены его являются сродниками во плоти, ветвями одного и того же древа, образует могущественное государство, состоящее из единой семьи. Случай небывалый.
Это семейство, этот народ древнее всех народов, известных человечеству; особое почтение к нему — тем паче в этом труде — должно привлекать следующее обстоятельство: мы знаем, что Господь. Бог в разные времена общался с людьми, но узнать, как и когда это происходило, мы можем, лишь прибегнув к помощи иудейского народа.
Этот народ необычен не только древностью своего происхождения, но и непрерывностью бытия на земле, длящегося поныне. Ибо, меж тем как народы Греции и Италии, лакедемоняне, афиняне, римляне и многие другие, возникшие куда позднее, давным-давно погибли, иудеи продолжали существовать невзирая на стараниямногих могущественных владык уничтожить их — об этом повествуют иудейские историки, и этому легко поверить, поскольку таков естественный ход вещей, — они пережили бесконечную цепь веков, они по сей день целы и сохранны (и это было заранее предсказано), а их история, такая протяженная, вместила в себя историю всех наших народов.
Закон, который правит этим народом, и самый древний в нашем мире, и самый совершенный, и к тому же единственный, неизменно соблюдавшийся государством. Это убедительнейшим образом показали Иосиф в своем труде “Против Апиона” и Филон Иудей во многих местах своих сочинений: они утверждали, что слово “закон” стало известно самым древним народам лишь тысячу лет спустя после их возникновения; таким образом, даже Гомер, рассказавший историю стольких государств, ни разу его не употребил. Что касается совершенства этого закона, то оно бросается в глаза при простом чтении, ибо в нем предусмотрены любые стечения жизненных обстоятельств, к тому же так мудро, справедливо и беспристрастно, что древнейшие римские и греческие законодатели, мало-мальски просвещенные, черпали из него главнейшие свои установления; об этом свидетельствуют так называемые Двенадцать Таблиц и многое другое, приводимое в качестве примера Иосифом. Но в то же время
Книга, содержащая этот закон, — самая первая, самая древняя книга на земле: сочинения Гомера, Гесиода и других появились на свет шесть-семь веков спустя.
409. После сотворения мира и всемирного потопа, когда Господу уже не было нужды ни разрушать мир, ни вновь созидать его, ни являть другие величавые знаки Своего бытия, Он поселил на земле некий народ и назначил ему существовать до появления того народа, в который Мессия вселит Свой Дух.
410. Когда сотворение мира начало отступать в глубь веков, Господь озаботился появлением на свет единственного историка — очевидца оных событий и поставил целый народ хранителем этой книги, дабы из правдивейшей в мире истории все люди могли узнать то, что им так необходимо было знать и что почерпнуть они могли лишь из этого источника.
411. Если повествование Ездры достойно доверия, значит, Писание и впрямь Священное Писание, ибо повествование это подкрепляется авторитетом тех, кто доверял авторитету Семидесяти, утверждавших святость Писания.
Итак, если рассказ Ездры правдив, больше и говорить не о чем, если нет — у нас довольно других показаний. Поэтому люди, которые пытаются посеять сомнение в истинности христианской веры, в чьей основе — Завет Моисея, лишь укрепляют ее с помощью тех же самых свидетельств, служивших им оружием нападения. И вот так охраняемая, она живет в веках.
412. Древность иудеев. — Как разнятся между собою книги! Меня ничуть не удивляет, что греки создали “Илиаду”, а египтяне и китайцы — свои легенды.
Стоит вдуматься в то, как они возникли, — и сразу все проясняется. Эти баснословные историки не были современниками событий, о которых они повествуют. Гомер сочинил роман, причем и он сам, и его слушатели относятся к этому сочинению именно как к роману, ибо все отлично знают, что Троя и Агамемнон — такой же вымысел, как золотое яблоко. Он отнюдь не собирался создать исторический труд, просто хотел развлечь. При этом он — единственный, чей язык — это язык его времени; творение Гомера столь прекрасно, что живет век за веком: все его знают, говорят о нем, — его нужно знать, его заучивают наизусть. Четыреста лет спустя очевидцев описанных событий давно уже не было в живых, никто уже не мог со знанием дела сказать, выдумка все это или доподлинная история: люди получили творение Гомера в наследство от предков, оно вполне может сойти за правдивое описание происшедшего.
Любые исторические события, изложенные не современниками, всегда сомнительны; лгут и все предвещания сивилл, и Трисмегиста, и многих других, — пусть им некогда свято верили, но ход событий подтвердил их лживость. Иное дело, когда о происшедшем рассказывают современники.
Велика разница между книгой, которую сочиняет, а потом отдает на потребу народу некий автор, и книгой, которую творит сам народ. Вот уж тут никто не усомнится, что книга эта столь же древняя, сколь древен народ.
413. У язычества сегодня нет никаких основ. Утверждают, будто некогда они содержались в предвещаниях оракулов. Но что. можно сказать о книгах, заверяющих нас в этом? Так ли уж непогрешимы их авторы, чтобы целиком положиться на них? И достаточно ли тщательно хранились оные книги, чтобы подмена их была невозможна?
В основе магометанства — Коран и Магомет. Но сей пророк, который должен был воплотить в себе последнюю надежду человечества,— был ли он предсказан? Что отличает его от любого другого человека, вздумавшего объявить себя пророком? Какие чудеса, по собственным его утверждениям, он совершил? Какие таинства поведал, судя по им же введенным обрядам? Какой нравственности, какому пониманию высшего блаженства научил?