Фрау (не) хочет в плен
Шрифт:
Лифт останавливается, и я выбегаю из него, ногой открываю входную дверь. Уже на улице я со всех ног бегу на остановку, на которую уже приехал автобус. Ещё чуть-чуть, и я добегу. Но судьба это или случайность, перед носом закрываются двери, и транспорт двигается с места. Мозгов много не нужно, чтобы побежать следом за транспортом.
— Стой! — кричу я, махая руками. — Тормози, я тебе приказываю! — не своим голосом горлопаню, на меня из окна смотрят люди, как на ненормальную, сбежавшуюся из диспансера. Небось они думают, что мне сорок уколов в живот делают.
Бежать неудобно, берцы большие, я начинаю
— Твою дивизию! — ругаюсь я. — Да чтоб у тебя бензин кончился! — возгласила я, пригрозив кулаком. Да как так-то? Почему со мной вечно что-то приключается. Слышу, как сзади сигналит машина, поворачиваю голову и вижу своего спасителя. Вова, сидящей за рулем, машет мне, мол «давай быстрее, садись, опаздываем», — указывая в конце на наручные часы. Долго не гадая, не думая, отрываюсь от земли и направляюсь к синенькой «Хонде». Если бы не он, я бы так и лежала на асфальте, пуская скупую, студенческую слезу.
— Журавлёва, ты что, не выспалась? — пошутил Блинов, затем посмотрел на моё лицо, и усмехнулся.
— Не добивай, Блин, — протягиваю я, затем он закрывает нос, и подвигается поближе к своей двери.
— Фу, не дыши на меня, пьянь, а то ещё остановят и оштрафуют, — выдает белобрысый парень, открывая свое окно. — У меня уже стекла запотели.
— Да, закрой ты окно, на дворе не май месяц! — возглашаю я.
— Алкоголичка! — выдает тот, закрывая окно.
— Кто бы говорил, а не на тех ли выходных кое-кто собирался овладеть Иркой, в итоге на утро проснулся с Олежкой в обнимку, — вспомнила чудные выходные на дачи Блинова.
— Да харе уже вспоминать, — пробурчал Вовка. — Лучше займи свой рот, а то тебя спалят, — достает пачку с мятными жвачками.
— Thanks very much, — благодарю друга, беру две штуки, закидываю в рот и наблюдаю за другом, который заводит недавно купленную машинку, надеясь на то, что Ирэн упадет у его ног и наконец-то даст этому герою-любовнику, который второй год не дает проходу моей подруге. Вовчик, парень хороший, всегда выручает в трудные минуты, покупает бухлишко, когда мы с Андреевой ни копейки не вкладываем. У него родители достаточно обеспеченные, поэтому свою молодость он прожигает в барах или клубах, куда и тащит, естественно нас. Познакомились мы с ним на посвящении первокурсников, в том году, когда после мероприятия, мы все дружненько собирались отметить знаменательную дату, тогда то он и прицепился к подруге, лез целоваться, но ничего не вышло. Ира у меня подруга холодная и недоступная, иногда я думаю, что мы из разных миров, но, когда пьем, начинаю сомневаться в этом.
— Слушай, что нравится Андреевой? — по дороге спрашивает блондин, на что я усмехаюсь.
— Когда не заебуют, — протягиваю в ответ, он хмурит брови.
— Мне реально она нравится, хочу с ней сблизиться, но не знаю как. Я к ней и так, и сяк, а она говорит: «Вовка не подходишь ты мне, мы с тобой разные», — имитирует голос Андреевой тот, цитируя.
— Знаешь, если ты хочешь, чтобы она начала тебя замечать, посмотри корейцев, она от них течет просто, — отвечаю тому, он недовольно морщиться, видимо думая о том, что никогда не будет смотреть «китайцев».
— Приехали, — протягивает Вовка, опуская взгляд на мои ноги. — Берцы? Не великоваты ли? — любопытствует
— Да, в самый раз, — махаю рукой, открывая дверцу и выскакиваю на улицу. Он хлопает дверью машины и ставит её на сигнализацию.
— Журавлёва, ты хоть морду вытри, — указывает на лицо блондин в спортивной куртке.
Совсем забыла. Из-за того, что упала в лужу, испачкалась. Достав влажные салфетки, я вытерла лицо, протерла парку, и услышала тяжелый вздох Блинова.
— Да-а, Журавлёва, глядя на тебя ни о какой женственности не может идти речь.
— Вот кто бы говорил, — шагая вместе с ним, отвечала ему. Выкинув в урну испачканную салфетку, вошла с другом в здание. Показав пропускной, и раздевшись в раздевалке, мы направились по своим аудиториям. Вовчик на филологическом учился, и несмотря на то, что был самым настоящим распиздяем, учился на одни пятерки. И как у него это выходило?
Мне же нужно было подняться на третий этаж, и, остановившись у двери, я стащила резинку, дыхнула в руку, чтобы удостовериться, что от моего запаха не подохнут выжившие мухи. Вроде нормально.
Постучав в дверь, я, не дождавшись ответа, вхожу в аудиторию, и как обычно торопливо, произношу:
— Прошу прощения за опоздание, по дороге приключилась странная история, мать гуляла с ребенком и не уследив, прозевала, как малыш побежал на дорогу, в эту же минуту я проходила мимо, пришлось спасать малыша, — протарахтела я с закрытыми глазами. Мне было не по себе. Каждый раз моя история все героичней и героичней.
Поднимаю веки, и от удивления округляю глаза, за трибуной стоит не бабулька с ростом сто пятьдесят сантиметров, и не с большими толстыми очками, занимая пол трибуны своими пышным формами, а мужчина высокий такой, смуглый. Волосы темно-каштанового цвета, слегка отросшие, и завивающиеся, который он собирает в хвост, глаза темно-карие, легкая щетина на лице, густые, темные брови, его взгляд пронизывающий, словно смотрит в душу. Верхняя пуговка белоснежной рубашки расстёгнута, на шее серебряная цепочка, а в руках учебник по английскому. Я растерянно смотрю на красавца, и не могу поверить своим глазам.
Матерь Божья, да это же Хуанитос! Он так на испанца похож.
— Do you speak English? — хрипловатым голоском, спрашивает мужчина, с которым не то, чтобы стоять страшно, но и дышать. От него исходят какие-то странные флюиды.
И как бы, сам он дует, если что.
— Да, говорю, — отвечаю ему на русском.
— Can you please in English? — строго смотрит на меня мужчина, я нервно сглатываю. Вот ещё, и как так получилось, что вместо доброй старушки за трибуном стоит этот мужчина из студии Бразерс?
— Sorry I’m late? — только и отвечаю ему, мой английский слишком бедный. Лучше так, чем никак.
— Well, take a seat, — кладёт книгу на трибуну, и складывает свои руки. Я виновато опускаю голову, и собираюсь присаживаться, затем слышу вслед: — Zu mir oder zu dir? Ich werde dich bestrafen, — услышав родной немецкий, я, изумившись обернулась к мужчине, который сейчас смотрел на меня оценивающе, его взгляд был пошлым.
— Что вы сказали? — переспросила я. — У кого интернет грузит? Ребята, переведите что он сказал, — протянула, чтобы убедиться в том, что я его правильно поняла.