Фрау Волле и тайна бумажных зонтиков
Шрифт:
После того как Зое всё это рассказала, мне приснились плачущие родители. Это был жуткий кошмар, и я проснулась от собственного крика.
Гезина Волькенштайн тоже была для нас незнакомцем, но мама только улыбнулась, когда она протянула нам шоколадки, и велела сказать спасибо.
Конечно, мой доверчивый брат сразу накинулся на шоколад, хотя я и пыталась его предостеречь.
Нет, он не превратился во льва, но зато ходил потом за фрау Волькенштайн, словно дрессированная собачка.
Бумажные зонтики
Гезина Волькенштайн поставила перед нами на кухонный стол две большие кружки с холодным какао. Кружки запотели, и красивые капельки воды блестели на стенках, словно жемчужины. Над кружками возвышались островки взбитых сливок, в которые фрау Волькенштайн воткнула маленькие бумажные зонтики. Мой – бирюзово-синий в цветочек. А у Морица – жёлтый с зелёной полоской по краю. Должна признать: фрау Волькенштайн готовила лучшее в мире какао.
От одного вида кружек с какао у нас потекли слюнки. Я осторожно вынула зонтик из сливок и положила рядышком на стол. Потом взяла кружку обеими руками, и ледяной шоколад пробежал по языку.
Вдруг бумажный зонтик начал расти. Сквозь капли воды на стекле я различила какой-то песчаный берег. Но на самом деле это была медово-жёлтая деревянная столешница. У дальнего её края плескались о берег волны, и большие чайки, расхаживая вдоль кромки воды, выхватывали кроваво-красными клювами раков-отшельников из их домиков-ракушек. Всё точь-в-точь как в прошлом году, когда мы с мамой и папой ездили на море. Я чувствовала, как солнце припекает мне спину, а тёплый ветер ворошит волосы, вдыхала запах солнцезащитного крема, а на губах ощущала солёный привкус моря. Мама уснула на полотенце.
– Сыграем в мячик? – крикнул папа, вскакивая. – Скорее, медлительные вы улитки! Шевелитесь!
Он вытянул из песка пляжный зонт – бирюзовый с жёлтыми цветами – и воткнул его возле мамы, осторожно раскрыв над полотенцем. Теперь мама спала в тени. Папа прижал палец к губам, тихо взял надувной мяч и широкими шагами направился по горячему песку к морю. Мы с братом припустили следом. Тем летом мы очень любили играть в мяч на пляже. Мы с Морицем играли против папы. Резиновый мяч взлетал над мокрым песком, и папе приходилось изрядно побегать, чтобы его отбить. Мы могли бы всё время выигрывать, но, если замечали, что папе игра наскучила, позволяли ему пару раз обыграть нас – пусть думает, что и ему улыбнулась удача. Солнце катилось по небу, а тень от зонтика ползла по земле, и когда мы вернулись, мама лежала на солнце.
– Эй, сурок! – позвал папа, потрогав её горячую спину. Мама подняла голову и прищурилась от солнца.
– Бумажные зонтики, так и быть, можете оставить себе, – сказала фрау Волькенштайн, ставя пустые кружки в мойку. – Учтите: они необыкновенные.
Она повернулась и посмотрела мне в глаза. Казалось, она видит меня насквозь – все мои сокровенные мысли, все воспоминания, проснувшиеся во мне, были перед ней как на ладони. Соль у меня на губах, горячий песок, игра в мяч с папой и Морицем и спящая как сурок мама. У меня было такое чувство, что ей всё это известно. И она догадывалась, что я ей не доверяю.
– А что в этих зонтиках такого необыкновенного? На вид они точно такие, как в кафе. А там их тысячи! – услышала я свой голос.
– Они из Китая, золотко!
– И что с того? Все бумажные зонтики оттуда.
Я попыталась увернуться от взгляда фрау Волькенштайн, но у меня не получилось.
– Ты должна просто верить тому, что я говорю, Мерле, детка! Это совершенно особенные зонтики. И я знаю, что ты это знаешь, а когда придёт время, узнаешь и почему это так.
Спокойной ночи, дети!
Мы почистили зубы и лежали в постелях. В коридоре послышались медленные шаркающие шаги фрау Волькенштайн. Сквозь щёлки в спущенных жалюзи ещё проникали солнечные лучи, и в них танцевали тысячи крошечных пылинок.
Дверь открылась, и фрау Волькенштайн вошла в комнату.
Солнечный луч упал ей на лицо, и глаза её вдруг сделались жёлто-коричневыми и прозрачными – совсем как мамино янтарное ожерелье.
– Спокойной ночи, дети! – сказала фрау Волькенштайн.
– Спокойной ночи, фрау Волькенштайн! – ответил Мориц. Голос у него был сонный, я знала: это всё из-за шоколада и глаз фрау Волькенштайн.
– Спокойной ночи, Мерле! – Она сделала шаг к моей кровати.
– Спокойной ночи! – пробормотала я, натянула тонкое летнее одеяло на голову и отвернулась к стене, укрываясь от взгляда её янтарных глаз.
Когда фрау Волькенштайн закрыла за собой дверь, я поднялась и достала радиоприёмник, спрятанный в платяном шкафу. Это был прощальный папин подарок – он подарил его перед самым уходом. Радиоприёмник походил на обыкновенное радио, но на самом деле он был особенным. С его помощью мы могли под одеялом слушать папин голос. Папа вёл ночные радиопередачи. Сидел где-то далеко-далеко в маленькой радиостудии и читал сказки со всего света. Рассказывал о своих захватывающих путешествиях, включал музыку дальних стран, в которых побывал. Прежде Мориц каждый вечер приходил и садился ко мне на кровать. Мы прислонялись друг к дружке и ждали, когда папа передаст нам тайное послание.
Внизу в гостиной мама смотрела телевизор, а наверху в спальне мы слушали папин голос.
Но после того как фрау Волькенштайн стала заменять маму по ночам, всё изменилось. Настал черёд холодного какао с взбитыми сливками, бумажных зонтиков и взглядов янтарных глаз, от которых Морица сразу клонило в сон. Если не считать шаркающих шагов фрау Волькенштайн, в доме царила мёртвая тишина – так что слышно было, как падают на пол пылинки.
Мориц дышал глубоко и спокойно, значит, крепко заснул. Теперь его и пушками не разбудишь.
Я повертела колёсико поиска станций. В приёмнике что-то затрещало и запищало, а потом я услышала обрывки слов на иностранных языках, которых не знала. Кто-то начал отсчёт, и наконец сквозь шорох, шелест и писк прорвался папин голос; он становился всё чётче и яснее. Мне даже показалось, будто папа лежит тут, рядом, как прежде, и сейчас расскажет какую-нибудь свою историю, только мне одной.
На этот раз папа рассказывал о Валахии, где он сам побывал…
«Дорогие радиослушатели, этот край – житница Румынии, где текут реки из молока и мёда и золотятся на солнце огромные пшеничные поля. Это Валахия. Только не путайте её с пока ещё не исследованной Бедокурией. Впрочем, и в Валахии случается увидеть немало удивительного. Конные повозки катят здесь по пыльным улицам. Нам встречались старинные сёла, в которых живут одни музыканты. Послушайте музыку, которую они для нас исполнили». Сердце моё подпрыгнуло, когда зазвучала эта мелодия.