Фредерик Дуглас
Шрифт:
Каждый агент «тайной дороги» рисковал штрафом и тюремным заключением. Все понимали, что их помощь — только капля в море, и все же ликовали, если удавалось освободить из неволи еще одного раба. Однажды одиннадцать беглецов собралось у Дугласа в доме. Им пришлось пересидеть там довольно долго, пока Дуглас не собрал достаточно средств для переправки их в Канаду. Анна готовила в огромных котлах пищу, которая поглощалась молниеносно. Гости спали на чердаке и на сеновале.
Многие жители Рочестера помогали скрывать беглых негров. Как-то вечером, когда уже стемнело, в двери Дугласа постучал хорошо одетый человек средних лет и назвал себя помощником местного правительственного уполномоченного по делам беглых негров.
— Я
Дуглас глядел на пришельца, не веря своим глазам. Фамилия, которой тот себя назвал, не оставляла сомнений, что это весьма видный деятель демократической партии: уж от такого-то меньше всего можно было ожидать помощи! Дуглас попытался что-то ответить, но гость прервал его:
— Счастливо оставаться, мистер Дуглас! Советую не терять ни минуты! — и с этими словами поспешил уйти.
Один из разыскиваемых беглецов был в это время у Дугласа на сеновале. В ту же ночь пара вороных коней проскакала куда-то во тьме. Потом прогромыхала к пристани телега Азы Антони, а утром трос молодых негров находились уже в свободных водах озера Онтарио на пути в Канаду.
Дуглас и его «Полярная звезда» являлись тем центром, вокруг которого развертывалась основная деятельность аболиционистов-негров. Среди новых знакомых Дугласа были: внук вождя африканского племени Генри Хайленд Гарнет, высокообразованный человек, не примыкавший к лагерю Гаррисона, ибо он с самого начала предпочитал политическую деятельность; доктор Джеймс Мак-Кюн Смит, получивший медицинское образование в Шотландии, Джеймс Пеннингтон, окончивший Гейдельбергский университет, Генри Бибб, Чарльз Редмонд и двоюродный брат Гарнета Сэмюэль Рингголд Уорд, которому особенно симпатизировал Дуглас. Все эти люди были старше Дугласа по возрасту, он гордился, что есть такие негры, и общение с ними придавало ему больше уверенности в себе.
Когда в 1850 году вошел в силу закон о беглых рабах, ни один негр, даже самый образованный, талантливый или богатый, не мог больше чувствовать себя в безопасности на территории Соединенных Штатов. У Дугласа имелась вольная грамота, за его свободу были заплачены деньги. Но Гарнет и Уорд благоразумно решили покинуть родину.
Они разъезжали вдвоем по Европе до самой смерти Уорда. Гарнет приобрел там кличку «негритянского Томаса Пейна». Смерть Уорда была тяжелым ударом для Дугласа: он считал, что этот человек неизмеримо выше всех остальных своих единомышленников — и как мыслитель и как оратор.
«По глубине мысли, — писал Дуглас на смерть своего друга, — по ораторскому таланту, остроумию, железной логике и общему развитию едва ли найдется среди негров человек, равный Уорду».
В этот период Дуглас напрягал все свои силы, буквально захлестываемый работой. Он видел судьбу негров, бывших рабов, которые до сих пор жили спокойно и безбоязненно на западе штата Нью-Йорк и в других местах: потрудившись изрядно на своем веку, кое-кто из них имел сбереженья, собственные домики. И вдруг пришлось покинуть все и спасаться бегством в Канаду. Многие умерли там, не выдержав первой тяжелой зимы. Священник африканской методистской церкви Даниель Пейн предложил Дугласу бежать вместе со всеми.
— Мы побиты, — жалобно твердил Пейн, — так хотя бы отступим в порядке.
Дуглас покачал головой.
— Нет, мы должны держаться!
Наступила весна 1855 года. Никогда еще огромные фабрики и кожевенные заводы Рочестера не были так загружены. Сплошным потоком двигался по реке Дженеси сплав с Аллеганских гор, и на лесных пристанях росли штабеля могучих сосновых стволов. Вверх и вниз по течению канала Ири плыли плоты, и мулы с трудом вытягивали их вдоль берега; в речном
Плантаторы, ездившие на воды в Саратогу, заглядывали и в Рочестер, расположенный неподалеку. Им нравились чистые широкие улицы и красивые здания, но они ужасались, когда встречали там прилично одетых негров. Южане щедро тратили свои деньги, интересовались строительством новых текстильных фабрик. Одного только не могли они понять: как это разрешается Фредерику Дугласу жить в таком прекрасном городе?
Однако в народе крепко держалось здоровое чувство справедливости. Когда Фредерик Дуглас приехал в соседний городок Гомер и враги подняли стрельбу, чтобы помешать его выступлению, Орен Карват отказался в знак протеста от места дьякона Независимой церкви, продал свою ферму и переехал жить в Оберлин. Его сын Эрастус посвятил всю жизнь распространению знаний среди негров. Он был первым ректором университета Фиск, учрежденного в штате Теннесси после гражданской войны для негров, которые только что обрели свободу.
Темной, безлунной ночью Дуглас ехал верхом по Ридж-Роуд. Он возвращался домой из Дженеси, где выступал по поводу законопроекта «Канзас — Небраска» и тактики аболиционистов.
Дуглас любил эти поездки в одиночестве. Он называл их «проветриванием мозгов». Но сегодня из головы у него не шло одно гневное письмо, автор которого обвинял Дугласа в том, что он покинул своего друга Гаррисона «в самую трудную минуту». Дуглас вздохнул. Он понимал, что «Полярная звезда» все больше отклоняется от курса «Либерейтора». Он был преисполнен чувства благодарности к Гаррисону, знал его лично как отважного человека, живущего благородными принципами. «Если есть один порядочный человек на свете, так это Гаррисон. Но я не могу быть во всем с ним согласен!» — Эту фразу Дуглас незаметно проговорил сейчас вслух.
Последняя стычка между ними произошла по поводу толкования конституции Соединенных Штатов. Гаррисон считал, что этот документ играет на руку рабовладельцам. Теперь, когда даже в Бостоне и в Нью-Йорке усилилась борьба с ними, Гаррисон настаивал на новом девизе: «Никакого союза с рабовладельцами»— для выражения протеста против конституции.
Что же касалось Дугласа, то он считал, что конституция Соединенных Штатов преследовала цель «упрочить союз, укрепить правосудие, обеспечить спокойствие и безопасность внутри страны, поднять уровень благосостояния и предоставить народу возможность пользоваться всеми благами свободы». Поэтому Дуглас и его группа не соглашались признать, что конституция поддерживает рабство, она казалась им, наоборот, верной гарантией повсеместного уничтожения рабства. Дуглас призывал американский народ к политической борьбе за соблюдение конституции по всем статьям.
Итак, учитель и ученик расходились все больше и больше. Дуглас знал, что Гаррисон стал последнее время прихварывать. «Надо бы съездить в Бостон навестить его», — подумал он. Но тут же вспомнил, что для этого, к сожалению, нет никаких денег.
Настроение было испорчено окончательно. Дуглас ехал, погруженный в мрачные думы. Стук копыт позади на дороге вывел его из задумчивости. Дуглас обернулся и заметил поднимавшихся на холм трех всадников. Осадив коней, они сгрудились и что-то обсуждали. Дуглас почувствовал, как разом напряглись все мускулы, его тела. Он поспешно свернул вправо и, стараясь спрятаться во тьме придорожных деревьев, поехал шагом. Не померещилось ли ему это? Нет, они явно следуют за ним. А когда он доедет до вершины, то лучшей мишени и не придумаешь. Что ж, была не была… Дуглас дал шпоры своему жеребцу, конь отделился от деревьев и взлетел на гребень холма. Сзади раздался выстрел, мимо прожужжала пуля — Дуглас едва успел пригнуть голову.