Фредерик Дуглас
Шрифт:
В эту минуту председательница застучала молотком, требуя тишины. Она собиралась приступить к голосованию.
— Поступило предложение, и оно поддержано, направить Эллен Питс в Вашингтон делегатом от нашей организации. Кто за это предложение, прошу сказать «да».
Большинство было «за», и все с сияющими улыбками посмотрели на Эллен.
— Встаньте! Надо поблагодарить! — толкнула ее локтем соседка.
Глупо было так нервничать: ведь здесь же все друзья! Но глаза ее подозрительно заблестели, а аккуратно
В кассе общества не хватало денег, чтобы отправить делегатку. А в Вашингтон надо было явиться за неделю до начала работы. Почти все рождество она провела дома, собираясь в дорогу и выслушивая наставления родителей. Гидеон Питс смотрел на дочь с гордостью, смешанной со страхом. Преподаватель в школе — такое спокойное, приятное дело, а большой город — это «западня», «рассадник пороков»! Не лучше ли поехать вместе с нею, подыскать ей квартиру в каком-нибудь почтенном семействе? Но жена отговорила его.
Как и следовало, Эллен Питс заняла место делегатки на IV национальном съезде суфражисток, состоявшемся в Вашингтоне в январе 1874 года.
Возбуждение царило в воздухе. Сейчас, когда 14-я поправка помогла до некоторой степени определить, что представляет собой «гражданство» в Соединенных Штатах, некоторые политики предложили термин «избирательное право для мужчин» вместо «всеобщего избирательного права», которое недавно вызвало столько шума. Сюзен Антони призывала всех женщин Америки сказать свое веское слово. Хотя над руководительницами женского движения смеялись, издевались и давали им разные клички, но они прибыли в Вашингтон, что называется, вооруженные до зубов.
С пылающим лицом и возмущенно сверкающими глазами Сюзен Антони объявила собравшимся, что в сенат поступила петиция с возражениями против избирательного права для женщин. Жена генерала Шермана, жена адмирала Далгрина и другие вашингтонские дамы подписали ее.
— Это те женщины, — заявила Сюзен Антони, — которые никогда не знали нужды, чьи дети сыты и тепло одеты. Но они не хотят, чтобы так же могли жить и другие женщины, даже зарабатывающие на хлеб честным трудом. Эти богатые дамы не только глушат лучшие свои стремления, но они подрывают интересы всех матерей.
Эллен старалась, чтобы ее аплодисменты звучали громче остальных. Ее тянуло подняться и рассказать присутствующим, что она уроженка Рочестера и еще девочкой, самым младшим членом, подвизалась в клубе Сюзен Антони. Но женщины на этом съезде не тратили времени на обмен любезностями. Выдвигались предложения, Эллен голосовала то за одну резолюцию, то за другую, потом ее избрали в комиссию. На одном из последних заседаний в зале появился Дуглас. Он был весь в снегу. Кто-то помог ему снять пальто, кто-то торопливо стянул с него калоши. Он вытер лицо и голову большим носовым платком и поспешил по ступенькам
Публика мгновенно разразилась взрывом аплодисментов. Сюзен Антони пожала руку Дугласа; Ингерсолл, перегнувшись вперед, тепло приветствовал его. Когда Дуглас сел лицом к публике, слегка опустив широкие плечи и устало сложив на коленях руки, Эллен Питс показалось, что он на миг закрыл глаза. Эллен не слышала его выступлений с конца войны. Седина придавала еще больше благородства всему его облику; но только сейчас Эллен заметила, как выдаются у него под бородой скулы. «Это, очевидно, потому, что он похудел», — подумала Эллен.
Для участниц съезда Дуглас являл собой символ борьбы. Он был одним из первых людей, признавших, что борьба за избирательное право женщин и негров, по сути дела, одно и то же. Ему не раз доводилось выступать вместе с Сюзен Антони на собраниях, которые она устраивала в Сиракузах и в Рочестере. Теперь негры добились своего, а вот женщины еще нет, и он по-прежнему стоял с ней рядом.
Немногие из публики догадывались, каких усилий стоило Дугласу говорить в этот день. Они слышали его слова — и только. Но сидевший за его спиной Роберт Ингерсолл, нахмурился и, крепко сжав губы, подумал: «Чем бы мне ему помочь?»
После собрания Эллен Питс подошла к Дугласу. Он, конечно, не помнит ее, но все-таки очень интересно было бы написать о встрече с ним родителям. Как на беду, со всех сторон напирала толпа, а тут еще Эллен позвали на коротенькое совещание комиссии, в которую она была избрана.
Потом на улице Эллен увидела, что Дуглас выходил из здания вместе с Ингерсоллом, и удивилась, что он до сих пор не ушел. Ей снова бросились в глаза сумрачные тени на лице Дугласа; Ингерсолл, напротив, был весел и оживлен.
— Глупости, Дуглас! — услышала Эллен слова Ингерсолла. — Знаете, что вам давно нужно? Совет хорошего адвоката! — Он весело расхохотался. — Так вот перед вами этот адвокат собственной персоной.
Дуглас точно с трудом проговорил:
— Что вы, мистер Ингерсолл, я не могу…
Ингерсолл в эту минуту ступил на мостовую и, подняв трость, остановил проезжавшего извозчика.
Они уселись в экипаж, который сразу же нырнул во тьму. Эллен направилась к себе в пансион, размышляя по поводу этой встречи.
Вскоре Эллен Питс слышала Дугласа еще раз. В этот день состоялось открытие монумента в парке Линкольна. Негры во всех уголках Америки жертвовали деньги на памятник Линкольну, и вот весной, когда снова расцветала сирень, они созвали всех великих людей Америки, чтобы те оторвались от своих обычных дел и призадумались. Эллен никогда еще не видела такого сборища знаменитостей: тут были и президент Соединенных Штатов со своим кабинетом в полном составе, и члены верховного суда, и сенаторы, и конгрессмены.