Фрегат «Звенящий»
Шрифт:
Ну, а тот швертбот, который подарил вам друг Якова Платоновича, добрейший человек Матвей Петрович — суденышко самодельное, хотя и построенное умело… Показать его?
— Как это показать? — удивился Вася.
— А вот так! — Гном Мотя щелкнул пальцами, и у борта старого корабля закачалась небольшая одномачтовая яхта с желтой палубой, с трепещущими на ветру гротом и стакселем. Ее удерживал носовой швартов.
— Ой! — Вася хотел прыгнуть вниз, прямо к швертботу.
— Постой, постой! — Мотя слегка смутился. — Это ведь, так сказать, наглядное пособие. Вроде кинофильма, а не по правде… Чтобы сесть в такую яхту на самом деле, надо сперва поработать на ремонте. Ошкурить, зашпаклевать и покрасить корпус, заделать трещину на мачте, залатать паруса. А пока — просто смотри.
Василиса, который тоже чуть не прыгнул с борта, фыркал и обиженно щурился. Но Вася не обиделся. Смотрел во все глаза.
— Видишь, у корпуса угловатая форма. Шпангоуты «шарпи». Такие яхточки строить легче. И кстати, они остойчивее на воде… На носу и на корме палуба из фанеры, впереди маленькая рубка. По бортам тоже тянется неширокая палуба — удобно будет сидеть. А в середине корпус открыт. Это прямоугольное помещение называется КОКПИТ. Знаешь, почему?
Вася покачал головой.
— «Кокпит» — французское слово. Оно переводится как «петушиный ящик». Раньше так на французских парусных кораблях назывался кормовой кубрик, где помещались юные практиканты из морских училищ. Были они все горячие, шумные, задиристые — то и дело смех, споры, а то и вызовы на дуэль. Опытные моряки называли таких юнцов «петушками» («кок» — значит «петух»). Отсюда и название кубрика. А потом оно перешло на открытые помещения на мелких судах. Наверно, потому, что они всегда ближе к корме…
Ну, и еще одна важная вещь. Видишь, в кокпите стоит плоская деревянная коробка? Это швертовый колодец. Чехол для шверта. Вон, верхушка шверта торчит из него. Без швертового колодца нельзя — вода пошла бы в кокпит через щель. А так она останавливается в швертовом колодце на уровне ватерлинии…
Вася кивал. И прикидывал, как он дома нарисует схему этой яхточки. Она ведь в точности как та, которую сейчас ремонтируют ребята.
Называется их швертбот «Звонок». Потому что он младший брат фрегата «Звенящий». Фрегат помог своему экипажу получить кое-какие морские знания, а швертбот поможет эти знания использовать на деле. На практике.
Схему Вася представлял совершенно ясно. Возможно, и здесь сказывалось Мотино волшебство.
Гном Мотя между тем рассказывал:
— Обрати внимание на руль. Вместо баллера у него плоская коробка руля: чтобы перо могло подниматься и опускаться, как шверт. Снасть, которой перо поднимают, называется сорлинь.
А есть на яхте булинь. Но уже в парусе. Продернут в задней шкаторине. Он служит, чтобы увеличивать или уменьшать пузо паруса.
— Что уменьшать? — Вася засмеялся так, что завалился на спину и взбрыкнул коленками.
Гном Мотя покивал:
— Сперва это слово кажется смешным. Но это вполне официальный термин. Пузом называется выпуклость паруса. На гоночных яхтах за пузом очень следят, регулируют его. При слабых ветрах пузо должно быть более выпуклым, при сильных — плоским. От этого зависит скорость.
Кстати, есть булини и на больших парусниках, но там задача у них другая. При курсе бейдевинд булинями оттягивают вперед наветренные шкаторины прямых парусов, чтобы они не заполаскивали на ветру… Уф… — Мотя утомленно задышал.
— Ох, вы мне столько рассказали. Спасибо, — устало вымолвил Вася.
— Не стоит благодарности… — И Мотя почему-то запечалился.
— М-ур-р? — вопросительно сказал Василиса. Он иногда лучше людей чувствовал человечьи печали. И гномьи…
— Что с вами, Модест Мокроступович? — встревожился и Вася.
— Да так… Вот подумал… Вы скоро пойдете в плавание. Хотя и не по морю, по озеру, но все-таки… А я до конца дней должен сидеть в этом заколдованном пространстве. Корабль прогнил, друзья-гномы разбрелись кто-куда…
— А вы хотели бы поплавать с нами?
— Хотеть-то хотел. Но мне не выбраться из этого заснувшего сказочного мира…
— Вы же волшебник!
— Здесь мое волшебство бесполезно. Надо, чтобы кто-то другой придумал заклинание…
— Какое?
— Какое-нибудь… этакое. Необычное. Желательно стихотворное.
— Я попрошу Антошку Штукина. Он сочиняет стихи все лучше и лучше.
— В самом деле? Я был бы так счастлив… Ты меня, Вася, обнадежил. За это я… вот… — Мотя опять щелкнул пальцами. И Вася…
Васю растолкала мама.
— Что это ты надумал спать днем? Ну-ка покажи свою «боевую награду»… Надо же! Исчезла без следа! Ладно уж, беги к своим «морским братьям», успеешь там еще поработать…
И Вася побежал! А Василиса мчался впереди, и хвост его трепал встречный летний ветер зюйд-вест.
ЧЕТЫРЕ ТЫСЯЧИ УЗЛОВ
Когда Вася и Василиса прибежали на двор к Матвею Петровичу, работа шла вовсю. Корпус швертбота был вытащен из сарая и лежал вверх днищем на двух поперечных бревнах.
Старенький, седой, но крепкий Матвей Петрович занимался непонятным и, по мнению Васи, опасным делом. Гудящим пламенем паяльной лампы водил по бортам и днищу.
— Яхта же сгорит! — перепугался Вася.
— Не сгорит, ежели действовать умеючи, — весело покряхтел Матвей Петрович.
Старая масляная краска пузырилась, Слава и Антон сдирали ее железными скребками. Ксеня замешивала шпаклевку из новой масляной краски и зубного порошка.
Яков Платонович был здесь же.
— А мы тут между делом все устройство швертбота изучили, — похвастался Антон.
— Я тоже изучил. С Модестом Мокроступовичем! — И Вася рассказал о недавней встрече с корабельным гномом.
— Скучно ему, бедняге, там, на своей развалине, — вздохнул Яков Платонович.
— Он к нам просится. Говорит, что надо придумать какое-то заклинание. В стихах. Чтобы выбраться из своей одинокой сказки и свободно гулять по белу свету. — При этом Вася посмотрел на Антона. Тот вытер пальцы о старые джинсы и солидно пообещал: