Фрэнсис Дрейк
Шрифт:
Как оказалось, он всю ночь выслеживал поврежденный испанский галеон «Росарио». Сначала Дрейку попались несколько торговых судов. Выяснив, что они принадлежат немецким купцам и не имеют отношения к армаде, он позволил им следовать дальше. Затем, уже на рассвете, находясь в компании с кораблем «Робак» и двумя пинасами, вице-адмирал наткнулся на разыскиваемое испанское судно (на его борту находилось около четырехсот моряков и солдат). Один из пинасов устремился к галеону, и дону Педро де Вальдесу было предложено сдаться в плен. Дон Педро ответил, что готов сдаться, но лишь на почетных условиях. Однако у сэра Фрэнсиса не было желания обсуждать с испанцем эти условия.
— Я — Дрейк, — заявил он, — и у меня нет времени на разговоры. Дон Педро должен либо немедленно сдаться, либо
Вальдес предпочел сдаться без боя, после чего вместе с сорока своими офицерами, а также деньгами и ценными вещами был переправлен на борт «Ривенджа». Обменявшись с испанцем комплиментами, Дрейк предложил ему «занять место за его столом и ночевать в его каюте».
Мартин Фробишер, ревниво относившийся к славе Дрейка, через десять дней обвинил его в мошенничестве.
— Он как трус вертелся всю ночь близ испанца, надеясь взять добычу, — заявил он в приступе ярости. — Думал нас обмануть, чтобы мы не получили свою долю в пятнадцать тысяч дукатов, но мы ее получим или, клянусь, пустим ему кровь!
Но дальше угроз Фробишер не пошел.
На призовом корабле люди Дрейка обнаружили сундук и в нем — 55 тысяч золотых дукатов, а также ящик со шпагами, рукояти которых были инкрустированы драгоценными камнями. Эти шпаги предназначались английским дворянам-католикам, собиравшимся поддержать вторжение испанцев в Англию.
Тем временем, покоренный любезностью и гостеприимством сэра Фрэнсиса, Вальдес выдал ему планы герцога Медина-Сидония. Очевидно, его откровенность объяснялась неприязнью к герцогу и Диего Флоресу, бросившим «Росарио» на произвол судьбы. Информацию, полученную от дона Педро и других испанских пленников, Дрейк немедленно передал лорду Хоуарду. Этим он смягчил гнев лорд-адмирала, имевшего полное право наказать его за нарушение приказа и самовольные действия, дезориентировавшие капитанов следовавших за ним кораблей.
Что касается призового судна, то он был отведен «Робаком» в Торбей, а затем в Дартмут. Там, по преданию, из его досок построили галерею в церкви, которую можно видеть и ныне.
Указанный инцидент не ускользнул от внимания английских поэтов. Меньше чем через месяц Томас Делони откликнулся на него «Радостной новой балладой, провозглашающей о счастливом обретении великого галеаса, командиром коего был дон Педро де Вальдес».
Дон Педро провел в английском плену несколько лет. После окончания военной кампании Дрейк взял своего знатного пленника, чтобы представить его королеве в Сент-Джеймс-парке. Елизавета не захотела пообщаться с доном Педро, но, окинув его пристальным взглядом, сказала сэру Фрэнсису:
— Дрейк, Господь послал этого пленника тебе на радость.
По данным К. Мартина и Дж. Паркера, испанца поселили в доме одного из родственников Дрейка вместе с другими пленниками знатного происхождения, где они содержались с совершенным комфортом. Адмирал часто навешал дона Педро и показывал своим друзьям как «заморскую диковинку». Во время этих визитов устраивались вечеринки с музыкой и танцами. Остальное время Вальдес использовал для прогулок, просмотра первого испанско-английского словаря, изданного в 1591 году, и отправки секретных донесений в Испанию. Наконец, в феврале 1593 года ему разрешили покинуть Англию за выкуп в 1500 фунтов стерлингов (по данным П. Мартин, за 3550 фунтов стерлингов) и согласие французских католиков выпустить на свободу одного из знатных английских пленников. Спустя два года дон Педро унаследовал состояние своего ненавистного кузена Диего Флореса де Вальдеса, после чего был отправлен в Гавану в качестве губернатора. Умер он в 1615 году в возрасте семидесяти лет, «оставив после себя одного законного и четырех незаконных детей».
БОИ У ПОРТЛЕНДА И ОСТРОВА УАЙТ
В понедельник 22 июля, примерно в одиннадцать часов утра, герцогу доложили, что трюмы взорвавшегося галеона «Сан-Сальвадор» наполняются водой. В создавшейся ситуации Медина-Сидония принял решение забрать с него королевскую казну и всех людей, а сам корабль затопить. С этой целью к нему отправили несколько фелук. Однако англичане заметили их и отогнали прочь. Во второй половине дня
Между тем Медина-Сидония отдал приказ Алонсо де Лейве объединить оба крыла арьергарда в один дивизион и возглавить его. Хотя испанцы уже точно знали, что эскадры Дрейка и Хоуарда слились в один флот, неотступно следовавший за ними по пятам, они не забывали о наличии еще одной английской эскадры — той, что находилась под командованием Сеймура и поджидала их где-то в восточной части Ла-Манша. Именно поэтому командующий армадой продолжал держать почти весь ударный дивизион в авангарде, переместив в арьергард лишь один или два галеона.
К вечеру, когда Хоуарду удалось собрать все свои корабли вместе, ветер вдруг стих. С наступлением сумерек оба флота оказались где-то между Портлендом и Сент-Олбанс-Хэдом, находясь на расстоянии пушечного выстрела друг от друга. Взошла луна, осветившая воды залива Лайм, и испанцы заметили, как группа английских кораблей постепенно отделилась от основных сил, сносимая в сторону течением. У испанских галеасов появилась прекрасная возможность проявить свои возможности, и сразу трое командиров — Лейва, Окендо и Рекальде — стали убеждать герцога в необходимости совершить нападение на упомянутую группу. Они, однако, не учли тот факт, что несколькими часами ранее дон Уго де Монкада, командовавший галеасами, просил у герцога позволения напасть на флагманский корабль англичан и получил отказ (атака на флагман противника считалась привилегией главнокомандующего). Обидевшись, гордый каталонец отвел свои галеасы на пол-лиги в сторону от основных сил. Окендо попытался уладить конфликт и лично отправился на переговоры с Монкадой. Каталонцу пообещали, что Медина-Сидония будет платить ему три тысяч дукатов в год (из тех денег, что король выделил для одного из сыновей герцога), если он образумится и нападет на английские суда. Увы, рыцарь ордена Сантьяго на подкуп не поддался, а когда на рассвете подул бриз с норд-оста, испанцы упустили свой шанс использовать большие гребные суда для захвата отбившихся кораблей противника. Правда, теперь они оказались в наветренной стороне от англичан, что давало им возможность задействовать свои парусные корабли. Медина-Сидониу приказал поднять на мачте королевский штандарт и начать генеральное сражение.
Разные авторы оставили нам довольно путаные описания сражения близ Портленда, происшедшего во вторник 23 июля. Согласно реконструкции Дж. Корбетта, оно могло выглядеть следующим образом. Примерно в пять часов утра флот Хоуарда пошел на норд-вест, в сторону побережья. Испанцы сначала двинулись следом, а затем остановились на некотором расстоянии от неприятеля. В авангарде армады разместились четыре галеаса; за ними находился флагманский галеон «Сан-Мартин»; основные силы остались в арьергарде. Английский флот сменил галс, развернулся и отправился в восточном направлении, стараясь приблизиться к арьергарду испанцев с наветренной стороны. Лейва, разгадав замысел противника, тут же устремился на него с большей частью своего дивизиона. Рядом с флагманским галеоном Хоуарда в это время находились «Виктори» Джона Хокинса, «Элизабет Джонас» сэра Роберта Саутвелла, «Нонпарел» Томаса Феннера и еще около десятка кораблей; остальные суда шли за ними, не придерживаясь особого порядка.