Фрикадель
Шрифт:
На Никиткиной тумбочке ожил будильник. Из крошечной пуговки, вмонтированной в зеленоватый тумбочкин бок, вылетел радужный переливающийся луч, в воздухе превратившийся в объемные цифры: 16.06.2078…05:15. И тут же из динамика донесся жизнерадостный щенячий лай звонка. Юлечка, не открывая глаз, метнула в будильник розового плюшевого зайца.
– Опять у тебя будильник «лает», – невыспавшимся голосом проворчала она, – поставь что-нибудь музыкальное, а то мне каждое утро кажется, что бабушкин Франя еще щенок, и что он опять лужу пустил в доме. – И девочка отвернулась от тумбочки и Никитки,
Никитка, не любивший утром долго валяться, спрыгнул с кровати, в один взмах накрыл постель покрывалом, и, сжалившись над Юлечкой, выключил тявкающий будильник. Засунув ноги в тапки, мальчик, поеживаясь от утренней прохлады, вышел на крыльцо и сделал несколько упражнений, разминая сонные мышцы и с наслаждением втягивая носом свежий цветочный воздух. Когда он вернулся в дом, Юлечка уже встала, успела заправить кровать и теперь сидя на ней, расчесывала щеткой длинные медно-золотые волосы, раздумывая, одну косу заплести, две, или собрать хвост.
Серые, такие же, как у сестры, его глаза потеплели, разглядывая Юлечкины волосы. Он любил смотреть, как младшая сестричка заплетает косы, будто из солнечных ниток плетет затейливый узор.
– Привет! – сказал Никитка, – быстро ты встала! Давай заплетайся скорее, да бежим умываться, а то мне уже не терпится посмотреть, как там наш Фрикадель?
Ребята, ополоснув на скорую руку лицо и почистив зубы, поскакали на кухню, где вчера вечером оставили спать в «гнезде» маленького дракончика.
Право первой добежать до шапки, Никитка, как настоящий джентльмен, предоставил сестренке. Юлечка дернула на себя рукав пушистой кофты, которой вчера укрыла дракошу. Никого. Фрикаделя в «гнезде» не было.
– Ай! – вырвалось у девочки, – Ник! Как же так! Он сбежал!
– Не волнуйся, сестра! – рассмеялся Никитка, изучавший тем временем вылизанные тарелки из-под сыра и масла, которые вчера вечером были полны, и стояли, забытые, всю ночь на столе, – он просто проголодался! Растущий организм! – и мальчик постучал тарелочками друг о друга.
– Так! – к Юлечке вернулась способность мыслить логически, – Наш малыш выспался, поел и, скорее всего,…отправился гулять. Пошли за ним, он наверно, в саду!
Дети выскочили на кухонное крылечко, затем – на тропинку, и по ней побежали за угол домика – в сад.
В саду их ожидало зрелище…На любимой Юлечкиной ромашковой клумбе будто резвился упитанный детёныш бегемота – стебли цветов поломаны, а ромашковыми лепестками усеяна вся дорожка. В колокольчиках живописной кучкой лежали шарики драконьего помета. А двухметровые мальвы шатались, словно от порывов специального мальвового ветра.
– Фри-ка-де-е-ль! – крикнула девочка, возмущенно уперев руки в боки, точно как бабушка – Поди сюда! Живо!
Мальвы перестали сотрясаться, и наступила подозрительная тишина.
– Фрикадель! – позвал уже спокойным голосом Никитка, – Выходи, не бойся, мы не будем на тебя больше орать. Честно.
Мальвы пошевелились, явно выражая сомнение.
– Фрикадель, я уже не сержусь! – добавила Юлечка, жестами показывая Никитке, чтобы тот потихоньку двигался в строну мальвового леса.
Дети на цыпочках, стараясь громко не шуршать гравием дорожки, почти дошли до цветов… Как тут из-за резного мальвового листа показалась довольная мордочка дракончика. Ну да, конечно, это была именно она: те же колечки фиалковой шерсти, тот же розовый рог на синем клюве, те же невинные перламутровые глаза, которые недоуменно хлопали кудрявыми ресницами, пытаясь выяснить, из-за чего, собственно поднялась суматоха. Дети замерли, как вкопанные. Никитка хотел, похоже, что-то сказать: открыл, было, рот, да забыл захлопнуть его, засмотревшись на счастливую дракошкину физиономию. Дело в том, что и рог и глаза, да и сама драконья мордаха стали по сравнению со вчерашним вечером просто огромными!
Первой пришла в себя Юлечка:
– Фрикадель, дракошенька, иди ко мне, детка! – позвала она.
И тот, определив для себя, что на него действительно – уже не сердятся, полностью вылез из мальв. Подросший дракончик был прекрасен! На спине, запутавшись в кучерявой шерсти, тут и там торчали помятые ромашки, синие когти были в земле, а из пасти торчал недожеванный мальвовый лист. Фрикадель, не без помощи маслосырного меню, похоже, за ночь так подрос, что теперь достигал размеров теленка. Хорошего такого, упитанного бычка, с толстенным упругим хвостом, оставлявшим в мальвах примятую просеку.
– Ого! – сказала Юлечка, отступая на полшага, – хороший мальчик!
– А интересно, все-таки, что на него так подействовало: сыр с маслом или твои ромашки? – задумчиво высказался Никитка и храбро протянул руку – почесать треугольное драконье ухо. Юлечка пожала плечами, и тоже протянула руку, чтоб потрепать другое ухо. Дети усердно чесали Фрикаделя, а он, урча от удовольствия, пытался достать синим языком то Юлечкину, то Никиткину ладошку.
Превращение
Прошло почти двое суток с того момента, как Нечто, изнывающее от боли, очутилось на Земле. Внутри кокона шли жуткие превращения: щуп то и дело нырял в коричневую грязь за очередной порцией жижи. И вскоре, капсула лежала уже не на поверхности болотца, а на дне глубокой ямы. Утром, 16 июня 2078 года превращение вошло в свою завершающую стадию. Жуть, наконец, вздохнула спокойно: обжигающее излучение частиц Любви, почти не проникало в студенистый организм. Уже можно было выйти и показать противным здешним обитателям, что значит настоящая боль, что значит сила абсолютного Ничего. Правда, пока Жуть еще не придумала, какой облик ей принять.
Ей хотелось чего-то огромного, устрашающего, чтобы все жители этой ненавистной планеты дрожали и боялись. Боялись каждого её движения, и тогда она питалась бы их страхом, становясь все огромнее, все неуязвимее, все ужаснее и, в конце концов, поглотила бы всю противную планетку вместе с ее Любовью.
Перебирая в примитивном мозгу образы самых отвратительных существ из разных уголков Вселенной, Жуть сообразила, что превращаться стоит в кого-то из местных жителей, чтобы тело могло комфортнее чувствовать себя в окружающей среде планеты. Щуп высунулся: датчики настроились на анализ живых существ, обитающих в округе.