Фритьоф Нансен
Шрифт:
Все же Нансен пошел в разведку, напал на собачьи следы, и…
И вот он и Иохансен — в бревенчатой избе среди взволнованных англичан, которым не терпится узнать подробности их необыкновенных приключений. Оказывается, сюда, на мыс Флора, скоро должен прийти корабль «Виндворд». Джексон рад сообщить Нансену, что два года назад, когда англичане покидали Европу, Ева и маленькая Лив были здоровы.
— Боже мой, у меня ведь есть для вас и письма! Мне дали их на всякий случай, — спохватывается он и приносит запаянную жестянку.
Письма написаны два года назад. Но ведь
В первый же день Нансен принялся за разгадку того, что мучило их всю дорогу. Прежде всего сверили часы. Разница 26 минут. Значит, в вычислениях долготы они могли ошибиться не более, чем на 6°30’. Тогда в чем же главная причина?
Ответ дал набросок карты, составленный на скорую руку по наблюдениям Нансена и съемкам экспедиции Джексона. Он плохо пязался с картой Пайера. Приходилось допускать, что обозначенных на австрийской карте пролива Роулинсона, северной части Земли Вильчека, островов Брауна, Гофмана, Фредена в действительности не существовало. Может быть, Пайера ввели в заблуждение сверкавшие на солнце полосы тумана? Они, пожалуй, похожи па покрытую льдом далекую сушу.
Но ни Нансен, ни Джексон не знали тогда главного — карта Пайера была неточна в еще более существенном, и эти-то ее неточности больше всего сбивали Нансена с толку во время похода: в природе не существовало Земли короля Оскара, мифом была Земля Петерманна и мыс Будапешт. Пайер думал, что Земля Франца-Иосифа состоит из двух больших массивов; на самом деле она представляет собой множество островов.
Все это окончательно выяснилось в более поздние годы. Пока же, в хижине Джексона, уточнялись только те места карты, где находились острова, виденные Нансеном. Один из них Нансен с разрешения хозяина назвал его именем. Так появился на карте остров Фредерика Джексона, и позднейшие исследователи могли бы найти там развалины каменной хижины двух полярных робинзонов.
В конце июля к кромке льда подошел «Виндворд». Новости, скорее новости! Нансен узнал, что дома у него все благополучно и что о «Фраме» в Европе еще нет никаких известий. Значит, они все-таки опередили Свердрупа!
7 августа «Виндворд» развел пары, поднял паруса и с попутным ветром пошел на юг.
«Вот кого я ценю выше всех!»
Нансен с сильно бьющимся сердцем вглядывался в темную полоску, которая виднелась по правому борту. Она все росла, приближалась. Норвегия, родина!..
Вчера по пути к рыбацкому городку Барде они встретили первого норвежца, старого лоцмана. Изумленный и обрадованный, он поздравил Нансена с возвращением к жизни: людская молва давно похоронила героев «Фрама».
На рейде Варде дремали просмоленные парусники. Деревянное здание школы с резными балкончиками выделялось на фоне бурых, с негустой прозеленью гор, покрытых пятнами снега. Над пустынным причалом снежными хлопьями парили чайки.
Еще не загремела
Было раннее утро. На улицах — ни души. Вдруг Иохансен схватил спутника за рукав и воскликнул с умилением:
— Смотри, корова!
Они разыскали телеграф. Чиновник покосился на самодельную клетчатую куртку Яльмара, на долговязую фигуру Нансена в коротком чужом пиджаке.
Нансен сунул в окошко увесистую пачку. Чиновнкк, удивленно подняв бровь, принялся листать телеграммы — и тут взгляд его упал на подпись. Он вскочил, словно подброшенный пружиной.
Через час мир уже знал о счастливом возвращении двух участников экспедиции «Фрама».
А они в это время бежали к гостинице, где, как оказалось, остановился проездом профессор Мон — тот профессор Мон, который когда-то писал инструкции для студента Нансена, а позже высказал мысль о полярном течении к полюсу. Нансен чуть не сорвал с петель дверь его комнаты. Профессор, который покуривал лежа на диване, выронил трубку.
— Возможно ли?! — У профессора Мона было такое лицо, точно он увидел привидение. — Неужто Фритьоф Нансен?..
Он разрыдался и, обнимая Нансена, твердил:
— Слава богу, вы живы, живы!..
Под окнами гостиницы собралась толпа. Оркестр любителей нестройно заиграл «Да, мы любим эти скалы!». На улицах вывешивали флаги.
Пришла первая телеграмма от Евы — всего два слова: «Несказанное счастье». Затем вдогонку от нее же более подробная: все благополучно, Лив здорова. Опять телеграммы: от Бьёрнсона — в стихах, от Марты, от брата, от родственников Евы…
Без устали стучали телеграфные аппараты, принимая поздравления со всех концов мира. Не хватало только одного известия, которое могло бы сделать Нансена совершенно счастливым, — о возвращении «Фрама». Теперь корабль должен был появиться со дня на день, если только в океане не случилось что-либо непредвиденное.
После Варде был Хаммерфест. Самый северный город Европы весь расцветился флагами. Даже на окрестных горах виднелись флагштоки с полотнищами. Толпы стояли у берега и па пригорке, возле знаменитой колонны, поставленной в честь сорокалетнего труда русских и скандинавских геометров, измеривших меридиан.
Путешественники поселились на великолепной яхте «Отария», принадлежащей одному из английских друзей Нансена.
Вечером в Хаммерфест приехала Ева. Они не видели друг друга три года и два месяца…
В ученом мире царило возбуждение. Географы приветствовали победу Нансена, приглашали его для чтения лекций. Адмирал Нэрс публично признал неосновательность своих сомнений.
Рано утром 20 августа всех на «Отарпи» поднял начальник Хаммерфестской телеграфной конторы, требовавший, чтобы его немедленно провели к Нансену.
— Я думаю, это представляет для вас интерес! — сказал он, протягивая запечатанный бланк.
Нансен вскрыл телеграмму и почувствовал, как что-то сдавило ему горло. Он хотел крикнуть — и не мог. Задыхаясь, вбежал в каюту. Ева подумала, что ему дурно.