Фромон младший и Рислер старший
Шрифт:
— Боже мой, да что же такое случилось?
— Франц Рислер и мадемуазель Сидони помолвлены!
— Ну, разве я не говорила, что ему недостает только хорошей жены! — воскликнула г-жа Делобель, бросаясь ему на шею.
Дезире не в силах была произнести ни слова. Она еще ниже склонилась над работой, и так как Франц не видел перед собой ничего, кроме своего счастья, а г-жа Делобель смотрела только на часы в ожидании великого человека, никто не заметил волнения и внезапной бледности бедной хромоножки, никто не увидел, как вздрогнула и застыла в ее руках маленькая птичка, запрокинув
IV. ИСТОРИЯ МАЛЕНЬКОЙ ШЕБ. СВЕТЛЯКИ САВИНЬИ
Сааиньи-сюр-Орж
«Дорогая Сидони!
Мы сидели вчера за столом в знакомой тебе большой столовой; в открытую настежь дверь была видна уставленная цветами веранда. Мне что-то взгрустнулось. Дедушка все утро был в дурном настроении, и бедная мама боялась вымолвить слово — такой страх внушают ей всегда его нахмуренные брови. Я невольно думала о том, как обидно в самый разгар лета быть Одной в таком прелестном уголке и как хорошо было бы теперь, когда я вышла из монастыря и должна проводить все лето в деревне, иметь подле себя, как прежде, кого-нибудь, с кем можно было бы бегать по лесу и по аллеям парка.
Правда, иногда к нам приезжает Жорж, но он является всегда очень поздно, уже к обеду, а наутро уезжает с папой, когда я еще сплю. К тому же г-н Жорж стал человеком серьезным. Он работает на фабрике, и деловые заботы часто заставляют хмуриться и его.
Я думала обо всем этом, как вдруг дедушка, повернувшись ко мне, спросил:.
— А как поживает твоя Сидони? Хорошо, если б она приехала погостить.
Вообрази, как я обрадовалась! Как хорошо будет снова встретиться, возобновить дружбу, прерванную скорее по вине обстоятельств, чем по нашей собственной вине! Как много надо нам рассказать друг другу! Ты одна обладала даром приводить в хорошее настроение свирепого дедушку, я уверена, что ты внесешь к нам веселье, а его нам, право, очень недостает.
Если б ты знала, как пустынно в нашем прелестном Савиньи! Иногда с утра на меня находит желание пококетничать. Я одеваюсь, прихорашиваюсь; завитая, в нарядном платье разгуливаю по аллеям и вдруг замечаю, что я старалась для лебедей, уток, для моей собаки Кисс и для коров, а они даже не оборачиваются, когда я прохожу по лугу. Тогда с досады я спешу домой, надеваю простое полотняное платье и принимаюсь хозяйничать на ферме, в буфетной, везде понемножку. И, знаешь, я начинаю думать, что скука мне на пользу и что из меня в конце концов выйдет прекрасная хозяйка…
К счастью, скоро наступит охотничий сезон, и я рассчитываю, что можно будет немного развлечься. Во — первых, Жорж и папа — оба страстные охотники — будут чаще приезжать сюда. А затем — здесь будешь ты… Ведь ты мне сразу же напишешь, что приедешь к нам, правда? Г-н Рислер говорил недавно, что ты не совсем здорова. Свежий воздух будет тебе очень полезен.
Здесь все тебя ждут, а я… я просто умираю от нетерпения.
Клер».
Запечатав конверт. Клер Фромон надела большую соломенную шляпу — стояли солнечные жаркие дни начала августа — и пошла сама опустить письмо в ящичек, откуда почтальон каждое утро, проходя мимо, вынимал почту.
Ящик находился в конце парка, на повороте дороги. Клер остановилась на минуту, чтобы полюбоваться на окаймлявшие дорогу деревья и на окрестные поля, дремавшие под горячими лучами солнца. Там, в стороне, жнецы убирали последние снопы; немного дальше пахали. Но вся эта меланхолия безмолвного труда не затронула молодую девушку, опьяненную радостью от предстоящей встречи с подругой.
Кругом стояла тишина. Ни малейшего дуновения ветерка не долетало с высоких холмов на горизонте, ничей голос не прозвучал с верхушек деревьев, чтобы заронить в душу девушки предчувствие, помешать ей отправить роковое письмо. И, вернувшись домой, она тотчас же велела приготовить для Сидони хорошенькую комнатку рядом со своей.
Письмо честно проделало свой путь. От маленькой зеленой калитки замка, увитой глициниями и жимолостью, оно направилось в Париж и в тот же вечер, со штемпелем Савиньи, пропитанное ароматом полей, прибыло на улицу Брак, в квартиру на пятом этаже.
Каким это было там событием! Письмо перечитали три раза, и всю неделю, до самого отъезда Сидони, оно лежало на камине рядом с реликвиями г-жи Шеб — часами под стеклянным колпаком и кубками в стиле ампир. Для Сидони это письмо было чем-то вроде чудесного романа, полного очарования, полного обещаний, и она читала его, даже не раскрывая, а только глядя на белый конверт с узорчатым вензелем Клер Фромон.
Теперь уж было не до замужества. Самое главное — решить, как ей одеться для поездки в замок… Пришлось заняться этим: кроить, комбинировать, приме-, рять платья, шляпки… Бедный Франц! Как тяжело было у него на сердце от этих приготовлений! Поездка в Савнньи, против которой он тщетно пытался возражать, еще более отдаляла их свадьбу, которую Сидони по непонятным для него причинам и бев того откладывала со дня на день.
Ему нельзя будет поехать повидаться с нею, а раз она попадет туда, в атмосферу празднеств и удовольствий, — кто знает, сколько времени она пробудет там?
Несчастный влюбленный то и дело заходил к дамам Делобель поделиться своими переживаниями и ни разу не заметил, как порывисто вставала Дезире при его по-, явлении, освобождая ему рядом с собой место за рабочим столом, как она потом садилась, раскрасневшаяся, с горящими глазами.
Уже несколько дней мать и дочь не работали над птичками и мушками для отделки. Они подрубали розовые воланы для платья Сидони, и никогда еще бедная калека не шила с таким увлечением.
Недаром эта маленькая Дезире была дочерью Делобел я!
Она унаследовала от отца его способность тешить себя Иллюзиями и не терять надежду, несмотря ни на что.
Пока Франц рассказывал ей о своих любовных огорчениях, Дезире мечтала о том, что после отъезда Сидони он будет приходить к ним каждый день, хотя бы для того, чтобы поговорить об уехавшей, что он будет здесь, около нее, что они будут вместе бодрствовать, поджидая «отца», и что как-нибудь вечером, взглянув на нее, он, быть может, заметит разницу между женщиной, которая любит, и той, которая только позволяет любить себя.