Фронт без линии фронта
Шрифт:
помог ему в этом. Вечно занятый Зорге не жалел времени для Одзаки. Их
беседам, спорам, встречам не
было конца. В итоге Зорге сумел убедить Одзаки в том, что преданность
социалистическим идеям не исключает патриотизма, если речь идет о
патриотизме подлинном, а не мнимом. Возможно, он прибегал к тем же доводам,
которые потом приводил и на процессе: "Советский Союз не желает политических
и военных столкновений с другими странами. Нет у него также
совершать агрессию против Японии... Именно эта идеологическая основа
отличает нас от тех, кого обычно называют шпионами".
Возможно, опираясь на свои московские статьи, утверждал, что социализм
и мир, Советский Союз и мир -- неделимы. Так или иначе утонченный Одзаки,
чьи письма к жене, изданные под названием "Любовь -- падающая звезда", и по
сей день считаются в Японии образцом эпистолярной лирики, стал убежденным
коммунистом, самым полезным, самым стойким соратником Зорге.
Восемь лет слаженной безукоризненной работы без единого провала -- это
объясняется единственно тем, что вся токийская пятерка была связана между
собой отношениями рабочей дисциплины, партийного товарищества, взаимной
критики и взаимного уважения, связана единой целью.
...Еще со времени оккупации Маньчжурии милитаристские круги Японии
вынашивали планы вооруженного нападения на нашу страну. Один из таких планов
японского генерального штаба назывался "План Оцу". В соответствии с ним
большое внимание уделялось увеличению численности и вооружению Квантунской
армии. Вот цифры, которые как нельзя лучше характеризуют эти агрессивные
приготовления: на 1 января 1932 года численность Квантунской армии
составляла 50 тысяч человек, в ее распоряжении было 40 танков, 300 орудий,
180 самолетов. К январю 1937 года численность армии увеличилась в 5 (!) раз.
Возросло соответственно и вооружение -- 439 танков, 1193 орудия, 500
самолетов.
Лихорадочно вооружается и Германия. По улицам Берлина, Гамбурга,
Франкфурта, Аахена маршируют головорезы со свастикой. Едкая гарь рейхстага
мешается с дымом книжных костров. Тельман брошен в тюрьму... Немецкие
хозяйки перешли на маргарин, львиная доля государственного бюджета идет на
пушки и самолеты.
А между этими двумя -- восточным и западным -- очагами войны
протянулась страна, где люди возводили плотины, встречали в полях трактора,
радовались своим, непривозным станкам. Катя Максимова уже возглавила
бригаду, ее подруга Лиза Канфель освоила новые, только что поступившие на
завод аппараты, друзья по Нижне-Кисловскому Борис и Соня Гловацкие уехали с
театром в Сибирь --
Два мира: тот -- с кострами из книг, и наш -- с огнями Днепрогэса, с
добрым пламенем новых домен -- еще существовали бок о бок, но было ясно, что
коммунизм и фашизм вот-вот сойдутся в смертельной схватке. В Испании они уже
сошлись.
Оглядываясь на трагические события, развернувшиеся на улицах Мадрида, в
горах Гвадалахары, под небом Бильбао и Барселоны, с почти тридцатилетнего
расстояния особенно четко видишь это разделение сил. Не случайно же в окопах
интернациональных бригад встречаем мы упомянутых нами в начале очерка
сегодняшних профессора, дипломата, журналиста-международника, Яна Берзина --
людей, в разное время знавших Рихарда Зорге, но, между прочим, так и не
познакомившихся между собой. Не случайно со страниц книг о тех днях, из
рассказов очевидцев перед нами встает образ смуглого, похожего на испанца
советского командира, военного специалиста, полюбившего испанскую землю и
готового защищать ее до конца. Это--генерал... Плечом к плечу с московскими
друзьями Зорге в бригаде имени Тельмана сражались его соратники по
Германской компартии, в тот же строй встали товарищи Бранко по Белграду,
Парижу, Праге...
По эту же сторону фронта, на самом переднем крае, сражались Рихард
Зорге и его группа. И они собирались стоять насмерть.
"Чтобы бороться с фашизмом, -- писал в "Испанском дневнике" Михаил
Кольцов, -- вовсе не обязательно драться на фронте или даже приезжать в
Испанию. Можно участвовать в борьбе, находясь в любом уголке земного шара.
Фронт растянулся очень далеко. Он выходит из окопов Мадрида, он проходит
через всю Европу, через весь мир. Он пересекает страны, деревни и города, он
проходит через шумные митинговые залы, он тихо извивается по полкам книжных
магазинов. Главная особенность этого невиданного боевого фронта в борьбе
человечества за мир и культуру в том, что нигде вы не найдете теперь зоны, в
которой мог бы укрыться кто-нибудь жаждущий тишины, спокойствия и
нейтральности".
В этом смысле лежащую на другом конце земли Японию никак нельзя было
назвать "тылом".
Возвращаясь из посольства под Новый год, Зорге не узнавал города.
Токио, казалось, потускнел, даже Гиндза притихла. А как эти улицы были
великолепны прежде, как сияли при свете праздничной иллюминации! И еще
чего-то недоставало им... Зорге понял: нет над каждым входом традиционных