Фронтир. Пропавшие без вести
Шрифт:
– Я согласен, – решительно произнес Алексей.
– Итак? Где деньги?
– Ну не со мной же, в самом-то деле. Спрятаны на хуторе. Да нормально все, никто не найдет.
– А где именно?
– В дупле дерева.
– И много там деревьев?
– Хватает. Да ты не волнуйся, я помню то дерево.
– Еще бы, такие места не забывают, – хохотнул Ирман.
Алексей старался выглядеть как можно более простоватым и доверчивым. Поэтому на вопросы отвечал быстро и охотно. Вот только от выдаваемой информации этому Ирману легче никак не станет. Ты поди еще найди то дерево и то дупло. Поэтому проводник ему пока просто необходим. И разоружать его вроде
– Ты вот что, парень. Давай-ка оружие сюда.
– С какого перепуга? Ты меня арестовываешь? Так ведь я сам ехал в Опань, чтобы деньги отдать.
– Так они с тобой?
– Нет. Я неправильно выразился – отдать. Показать, где спрятал, разница-то невелика.
– Все одно, я при исполнении, так что подчиняйся.
– Как скажешь.
Понятно, что его внаглую разводят, но и не податься на развод не получается. В скорости выхватывания револьвера и уж тем более в умении им пользоваться Алексею с этим Ирманом не тягаться. Это он сейчас готов рассусоливать с Болотиным, а как только поймет, что могут возникнуть трудности, пустит пулю в плечо, а потом выведает все как на духу. Алексей не герой-подпольщик и долго запираться точно не станет. Да даже если он, как достойный партизан, на допросе промолчит, Ирман осмотрит его вещи, это без вариантов, и найдет деньги. А так есть шанс, и не такой уж призрачный. Нужно только все разыграть как по нотам.
Медленно, не делая резких движений, Алексей расстегнул дождевик и начал было расстегивать пояс, но задубевшая парусина мешала, да и пальцы не больно-то слушались. Ругнувшись, он сбросил дождевик на снег. Мгновение, и два темных провала стволов уставились на него – Ирману не понравилось это движение.
– Э-э, ты чего, законник? – Алексей выставил вперед руки с раскрытыми ладонями. – Не видишь, дождевик задубел, мешает пояс снять.
– А чего же ты нормальную одежду по погоде не купишь?
– Вот теперь куплю, если не обманешь.
– Не обману. Давай пояс. Только медленно.
Парень снял пояс, на этот раз не делая и намека на резкое движение, и протянул оружие Ирману. Оно можно бы потребовать, чтобы тот бросил пояс и отошел… Но зачем так все усложнять? Этот простак не сомневается, что перед ним законник, а так получится слишком много недоверия. Один револьвер в кобуру, сделать пару шагов и принять оружие. Вроде все в порядке. Подопечный ведет себя вполне предсказуемо.
Вот он поежился от холодного ветра. Ну да. В зиму дождевик не очень защищает, но зато от ветра вполне, правда, только там, где не прилегает плотно к телу, например, ногам, если сидишь в седле, защита плохая. О как пробрало, торопится надеть плащ. Только отдал пояс с револьверами, как тут же нагнулся, чтобы подобрать одежонку. Что за?..
Парень взмахнул дождевиком, словно летучая мышь крыльями. Настолько замерз, что торопится надеть? Но чего так размахивать-то? Вот же гад! Парусина падает на голову, лишая обзора. Ирман наводит револьвер туда, где только что был этот паразит. Бах! Выстрел, раздавшийся под парусиной, бьет по ушам как молотом.
Плащ сработал точно, как и задумывалось. Он вполне прилично расправился и накрыл законника с головой, Алексей тут же сместился влево. Этот прием им был отработан уже давно, а что поделать, если он не любил давать спуску нахалам, считавшим, что его можно безнаказанно подвинуть или пнуть. Это с оружием Болотин обращался так себе, а драться умел, хотя никогда
Не обладая большими габаритами, он прибегал к различным уловкам, как то: массивный зонт, плащ или пальто. Если грамотно накрыть плащом или пальто, а потом потянуть на себя, то человека можно и согнуть. Но даже если не добиться этого, то ты получаешь преимущество благодаря тому, что дезориентируешь противника на пару секунд. Что можно успеть за пару секунд? Все зависит от ситуации. Вот в данный момент в самый раз придется удар в пах. От всей широты души, вкладывая всю свою злость за убитого друга.
– Уй-ю-у-у-хр-р-р-кха-эх-х!
Завалив законника, скрючившегося от нестерпимой боли, на спину, Алексей ногами прижал его руки к телу и мертвой хваткой вцепился в горло, наблюдая за тем, как у него закатываются глаза. Он смотрел прямо в лицо, перекошенное гримасой боли и ужаса, и, к своему удивлению, не чувствовал ни страха, ни жалости. Ничего, кроме удовлетворения. Мужчина под ним извивался как змея, пытался вырвать руки, ударить ногами, вывернуться из захвата. Но в Алексея словно бес вселился. Не обращая внимания на удары ногами по спине, с легкостью удерживая руки в захвате под своими коленями, он с нескрываемым удовольствием наблюдал за тем, как умирал тот, кого он считал повинным в смерти Сергея.
– Ну что, сука, страшно тебе? Хочешь дышать? Жить хочешь? Вот и Сергей хотел, а вы его в петлю. У, су-уки… – Руки сами собой надавили еще сильнее.
– …
Губы Ирмана шевелятся, словно силясь что-то сказать, глаза выпучены и вот-вот вывалятся из глазниц. Но его никто не собирается слушать. Военно-полевой суд, говоришь? Ладно. Вот и тебя этот самый полевой суд тоже приговорил. А что? Очень даже в тему, вон, вокруг один только открытый простор.
– Сдохни, падла!!!
А куда он денется? Еще малость подергался, а потом затих. Из Алексея словно стержень какой выдернули, и он тут же завалился на человека, которого только что сам же и убил. Но вот странное дело, он чувствовал усталость после небывалого напряжения, тяжело дышал, словно пробежал многокилометровый кросс, но ни тени сомнения или угрызений совести. Только мрачное удовлетворение и горечь тяжкой потери.
Все еще продолжая лежать на поверженном им противнике, Алексей вдруг зарыдал. Так он еще никогда не плакал. Казалось, душа разрывается на части. Он и сам не знал, отчего сейчас плачет. Ему было страшно от только что совершенного. Ему было горько сознавать гибель единственного дорогого ему человека во всем этом огромном и так похожем на их Землю мире. Болотин был растерян, не зная, как ему теперь следует поступить, оказавшись вне закона. Мало того, над ним повис смертный приговор за убийство законника.
Но всему приходит конец. Прошла и его далеко не минутная слабость. Можно до скончания века сожалеть о содеянном, оплакивать погибших близких, жалеть разнесчастного себя любимого, вот только практической пользы от этого мало. Как ни крути, но жизнь продолжается.
Голова работала с поразительной ясностью, мысли сами собой выстраивались в логическую цепочку, а телу оставалось только выполнять все то, что наворотило воспаленное воображение. Он собирался не просто избежать наказания за содеянное, но и сделать так, чтобы его никто не искал. Об Алексее уже известно, раз уж Бедрич в руках правосудия и может избежать наказания, то расскажет все. Получается, что однозначно станут искать друга Сергея, и у него есть только один выход – исчезнуть.