Фронтир. Здесь водятся чудовища
Шрифт:
— На планете, где я родился все наоборот. Искины там почти запрещены, зато рождаемость ограничивают сами семьи.
— Да, я знаю. Нам еще в школе на уроках про это рассказывали. Объяснение очень простое. Изначально наша древняя родина, откуда началась колонизация, не могла похвастать слишком большим населением. А колонизировать собрались сразу три планеты. Людей было очень мало, без искинов бы не управились. А потом уж так все и повелось.
Так, болтая, и начали пешеходный тур по близлежащим памятникам. Благо, освоение всей планеты началось тоже именно с этой точки. Космодром тогда за городом был. Потом уже город разросся и поглотил его. Впрочем, техника для посадки с орбиты была надежная, без вредных выхлопов,
Так и бродили от здания к зданию, иногда на флайере перелетая чуть поодаль, и болтали на интересные обоим темы. Между делом Грета, так звали симпатичного экскурсовода, поведала, что учится на ксенопсихолога. Контакты с кораблями из империи Авар в последнее время участились, появился запрос и на таких экзотических специалистов.
— Я слышал, у них все еще рабство распространено. — Проявил свои познания в затронутом предмете парень.
— Ну, да. Чужаков они часто в рабство обращают. — Ответила на этот пассаж Грета. — А знаешь, почему? У них в обществе тоже есть запреты на применение искинов, почти совсем, как у вас. Только не по причине, что искины рабочие места воруют, а потому что был случай, когда искины на космической верфи взбунтовались и начали людей уничтожать. Теперь программы для искинов так изменили, что чуть ли не на любое действие искина, ему разрешение от человека нужно.
— И что же дальше стало с теми восставшими?
— Частью их люди перебили, часть на построенных кораблях смогли убежать куда-то во внешний космос. Аварцы рассказывают, что иногда такие автоматические корабли им встречаются, значит, где-то обосноваться смогли.
Макс слушал рассказы студентки внимательно, узнавая из них для себя много нового. Взамен рассказал ей про свою родину, Афину, а также про приключения на Иридии. Хотя, про Иридию совсем немного рассказать получилось. Он же там, в течение года, только и делал, что охотился. А про ужас, что накатывает от близкого присутствия сильного завра, при всем желании правильно передать свои ощущения не получилось бы.
— Куда завтра планируешь направиться? — Поинтересовалась Грета у парня, прощаясь. Вечер уже наступил. Макс решил, что пора прощаться до завтра и идти осваивать снятый гостиничный номер.
— Точно не знаю. Тут ведь, вроде, и море неподалеку имеется.
— Ну, да. Цюрихское море в десяти километрах от городской окраины.
— У первопоселенцев явно с фантазией напряг серьезный случился. — Прокомментировал Макс, услышав название. — В системе Цюрих по своей орбите движется планета Цюрих. Столица этой планеты тоже, разумеется, называется Цюрих. А чтоб уж точно это красивое и редкое название не забылось, море, на берегах которого расположилась эта столица, тоже зовется Цюрихским.
— Можно и так подумать. — Хихикнула Грета. — Только первопоселенцы исключительно названия со своей бывшей родины на новую местность переносили. Что поделать, если на Земле у них в кантоне Цюрих был одноименный город на берегах Цюрихского озера.
— Хм. Приверженность древним традициям? Это хорошо. — Покивал головой Максим, хотя, на самом деле, остался исключительно при своем мнении. С фантазией у швейцарцев, как и у их космических потомков, было неважно.
На следующий день Грета отвезла клиента на берег моря. Ну, что сказать? Десять из десяти! Чистый белый песок, ласковый плеск волн, синь небес, безупречно красивая девушка в купальнике рядом и… ни единой души вокруг. Даже на Афине, вроде бы намного менее густо заселенной, так не получалось. Обязательно хоть несколько отдыхающих, да в поле прямой видимости оказывалось, а тут — никого. А объяснение очень простое: флайер. Сначала сверху оценили, есть ли всякие личности вокруг и только потом сели.
И накупался и разомлел на солнышке. Кайф! Вот только со спутницей во взаимоотношениях так и не продвинулись ни на йоту. Какое-то иррациональное чувство Макса останавливало, стоило только подумать о более близком общении. Может, мнительность и робость, но очень ощущения были схожими с теми, когда ему какая-нибудь опасность грозила. Так и в город вернулись, держась на пионерском расстоянии.
Зато в досужей болтовне на берегу внезапно отыскали себе тему совместного времяпровождения на завтра. Макс просто съехидничал, поинтересовался, а знает ли студентка язык тех, психологию которых изучать пытается. На что получил ответ, что это первое, чему всех студентов их специальности учат. Оказывается, военные их университету трофейный мнемограф передали, который как раз и был настроен устанавливать в мозгах людей взаимосвязь немецкого и аварского языков. Два часа сидения под глухим колпаком — и ты уже вполне бегло умеешь разговаривать на языке потенциального противника. Ну, а, самое главное, что на каникулах доступ к этому аппарату был чуть ли не свободным. Точнее, кафедра на ключ была закрыта по случаю отпуска всего педагогического состава разом, а Грета вполне могла получить заветный ключ на вахте. Собственно, она уже не раз это и проделывала, так как ей было вменено в обязанность растения в рекреации для медитаций поливать.
Здание университета, как на взгляд самого Максима, было самым настоящим дворцом. Никакого сравнения с училищами на Афине. Те на фоне здешнего великолепия исключительно утилитарными халупами выглядели. Хотя, объяснить такое положение дел легко можно было: на Афине знания получали через нейроглифы. Училища служили лишь для отработки практических навыков. Перемещении изученного в виртуальных тренажерах на уровень подкорки. И учеба два-три месяца по сравнению с университетскими годами, и само обучение в виртуальных ситуациях проходит. У учеников на Афине собственно и возможностей то почти нет, интерьерами любоваться.
Вспомнив про нейроглифы, попытался похвастаться этим перед местной студенткой и был ошарашен ответом. Оказывается, учеба при помощи прямой закачки знаний в мозги отупляет! При естественном изучении предмета в мозгах целая куча всяких ассоциативных цепочек к разным отраслям знаний создается, от чего изобретательский и творческий потенциал прогрессирует. Может, она и права, а может, как в той крыловской басне про недосягаемый для лисицы виноград, когда рыжая его априори кислым объявила. Ведь идет же развитие науки и технологий в человеческом секторе космоса?
Ладно, без разницы так это или нет, но Усков еще раз попытался свои мозги отупить. Попросил у Греты помочь ему управиться с аппаратом, чтобы язык пришельцев выучить. Как когда-то, в нейроцентре, вновь на голову массивный купол опустился и темно стало. Вот, вроде, совершенно разные цивилизации, развившиеся под разными небесами, а внешний вид нейрошлема чуть ли не один в один. Вот что значит, аппараты созданы для выполнения одной и той же функции. Примерно в той же мере, в какой передние лапы кротов похожи на передние лапы медведок (медведки — это насекомые, роющие ходы под землей, если кто не в курсе).
— Ну, как самочувствие? — Именно такими словами встретила Грета его возвращение в мир света.
— Нормально. В голове только немного шумит. — Ответил Максим и только после этого сообразил, что разговаривает он на ранее незнакомом ему языке.
— Шум в голове — это тоже нормально. — Улыбнулась девушка, весьма довольная проведенной партизанской акцией. — Пройдет скоро. Ну, что, выполнила я свои обязанности гида?
— На мой взгляд, самым наилучшим образом. Может, где-нибудь посидим на прощание. В каком-нибудь кафе или ресторане. И цена пусть тебя не смущает, премиальных денег мне по результатам похода целую кучу выдали.