Фронтовик не промахнется! Жаркое лето пятьдесят третьего
Шрифт:
Сотрудничество со следствием может смягчить наказание. Михеев молча открыл дверцу тумбочки, вытащил газетный свёрток, развернул. Пачка купюр по пятьдесят рублей в банковской упаковке.
– Павел Антонович, не стоили эти деньги потерянного честного имени. Как в глаза детям смотреть будете?
– Чего душу бередить, ведите.
– Вернуться можете не скоро. Жена где?
– Где ей быть, на работе. А я вот с высоким давлением слёг.
– Выходите. Наручники надевать не будем, чтобы внимание не привлекать.
– Могу я детей обнять?
Ватутин старший, ему решать.
– Можете.
Во дворе Михеев детей обнял.
– Не балуйтесь, со двора не уходите, ждите мамку. Скажете ей – в милиции я.
Пока к электричке шли, Михеев сказал:
– Говорили – работы на четверть часа. Белый день, я не заподозрил ничего. А как сейфы увидел, понял – крупно попал. Отказаться хотел, да мордоворот один к груди заточку приставил. Или делай, что велено, или умрёшь. Получишь пять тысяч и иди на все четыре стороны, никто тебя не найдёт. Нашли всё-таки.
– Надо было сразу после происшествия в милицию идти. Явка с повинной, чистосердечное признание, хорошая характеристика с места работы. Посадили бы как пособника, но дали меньше. А сейчас по полной катушке получишь.
– Это сколько же, граждане милиционеры?
– От семи до десяти.
– Ох ты…
Михеев не сдержал матерных слов. Андрею мужика по-человечески жалко стало. В трудную ситуацию попал и сломался. За жизнь испугался, а ещё соблазн деньгами. Отсидит срок и выйдет другим человеком. Зона мало кого исправляет.
Дошли до остановочного пункта электрички. Подождали немного на платформе. Постепенно люди стали подходить, большинство дачники. Раздался гудок, показалась электричка. Когда до неё оставалось несколько метров, Михеев неожиданно толкнул оперативников, а сам бросился на рельсы, под электропоезд. Короткий вскрик, сразу оборвавшийся. И следом вопль ужаса у всех, кто видел случившееся. Оперативники стояли в оцепенении. Такого исхода никто не ожидал. Зачем? Молодой мужчина, и такая нелепая, страшная смерть. Совесть замучила?
Ватутин сказал Андрею:
– Ох и влетит нам! По правилам наручники надеть надо было.
– И что? Это его остановило бы? Спрыгнул бы в них.
Электропоезд задержали, пока транспортная милиция занималась смертельной травмой. Ватутин у транспортников справку взял, для уголовного дела. Андрей сознался себе, что сам бы до справки не додумался, если только задним числом. Явились в уголовный розыск, как побитые собаки. Феклистов сразу в лоб:
– Упустили?
– Арестовали. Сам под поезд бросился, вот справка. – Ватутин выложил на стол справку, пачку денег в банковской упаковке.
– Может, толкнул кто? – усомнился Феклистов. – Концы зачищают?
– На наших глазах, не толкал никто. Сам решил свести счёты с жизнью.
– Ну, это его выбор. Всё, дело можно считать законченным. Шофёра грузовика уже доставили, допрашивают. Оформляем все бумаги, и к прокурору на подпись. Можете сегодня отдыхать.
Хм, отдыхать! Времени уже четыре часа, через два часа заканчивается рабочий день.
Своё дело Андрей сделал, но настроение после самоубийства Михеева было пакостным. Вышли с Ватутиным из райотдела, а тот вдруг предложил:
– Мерзко на душе. Вроде преступник он, а жалко. Заблудился, сломался, оступился. Таким колонии-поселения давать надо. Как говорит наш замполит – «оступившийся пролетарий». Пойдём, выпьем за упокой!
– Идём.
Вот от кого Андрей не ожидал таких слов, так от опытного опера. Полагал – только у него на душе плохо. С виду Ватутин кремень, прожжённый опер, много чего повидавший, которого пронять до печени ничего не может. Выходит – ошибся Андрей. Служба опером романтизма не предполагает, жёсткая работа, тем более с не самым лучшим человеческим материалом – маргиналами, отбросами, негодяями. Но не все душевно озлобились, ожесточились. Зашли в пельменную, заказали по порции.
Ватутин пошептался с шеф-поваром, вернулся с двумя стаканчиками чая.
– Водочка это, подкрашена для вида. Давай за Михеева. Руки на себя наложил, не по-христиански это. Говорят – в аду мучиться будет.
Выпили не чокаясь, заели пельменями. Ели молча и разошлись быстро. Андрея и водка не взяла. Только спать захотелось.
Глава 3. Святоша
Во время утренней планёрки зазвонил телефон внутренней связи. Феклистов снял трубку.
– У аппарата. Да, понял, сейчас буду.
Николай Иванович поднялся.
– Никому не расходиться, я к начальству.
Начальник районного отдела милиции Сухов Никита Анисимович прекрасно знал, что в подразделениях идут летучки, оперативки, планёрки. И если вызывал, были серьёзные основания. Феклистов вернулся быстро.
– На проспекте Калинина труп. Выезжают Фролов, старший группы, Чумаков. Брать эксперта и медика.
Медиком для краткости называли судмедэксперта. Голому собраться – только подпоясаться. Грузовичок уголовного розыска стоял во дворе райотдела. Через пять минут уже выезжали. Ехать недалеко, три квартала. Дом пятиэтажный, сталинской постройки. У подъезда толпятся несколько соседей. Андрей сразу спросил:
– Кто обнаружил тело?
– Я.
– Пройдёмте в квартиру. Чумаков, опроси остальных, может – кто что видел, слышал.
Опергруппа вошла в подъезд. Квартира на первом этаже. Эксперт сразу принялся снимать отпечатки пальцев с дверной ручки, осматривать замок. Потом мотнул головой:
– Чисто.
Это плохо. Преступник либо в перчатках работал, либо после преступления стёр. Стало быть – не новичок, имеет понятие об отпечатках пальцев и хладнокровен. Не каждый способен после убийства убрать за собой следы. Многие стараются как можно быстрее покинуть место преступления.