Фронтовик
Шрифт:
– Хорошо.
– Я ночной лётчик, ночью вылетаем, как стемнеет. Тут ожидайте. Кстати, вы как, голодные?
Судя по бурчанию в животах, что сразу раздались, вызвав покраснения на лицах и смешки, голодные. Я сходил к кустам и вернулся с вещмешком. Там тушёнка, хлеба три буханки, котелок и заварка. Спички и нож имелись, разберутся. Велел дождаться меня, а сам направился в часть. Так до вечера и вели боевую работу, а как стемнело, я поспешил к речке. Девчата неплохо устроились, с чайком, воду на костре вскипятили, бутерброды с тушёнкой делали. Я стороне достал свой гидросамолёт, там два турбовинтовых мотора, потом сходил за ними, но сначала потребовал аванс. Правда он почему-то затянулся, почти на три минуты, да и ноги у девушки ослабли, потом к самолёту. Пусть тот четырёхместный, но был грузовой отсек. Да и пассажирки весу небольшого, все разместились, даже на сиденьях, на трёх впятером, и после взлёта потянул в сторону Москвы. Скорость четыреста километров в час, вполне неплохо, за два часа и добрался. Там совершил посадку на воды Москвы-реки, приткнувшись к берегу острым носом. Потом помог покинуть кабину, и уже оплата на десять минут. Всё-таки осела
Приказ так на выдвижение и не поступил, и мы остались на аэродроме. А вот двадцать пятого нас уже перебазировали на аэродром под Могилёв. Безлошадных лётчиков с наземными службами на автомашинах. Это был ещё тот трэш. Ничего, доехали, пусть и с одним сюрпризом. Мы остановились на обед, старшим в колонне начальник штаба полка был, но тут и комиссар наш. Вот я и подошёл к ним. Обед уже закончился, вполне сытый, полевая кухня при нас, её комиссар где-то тиснул и при нас осталась.
– Товарищ комиссар, разрешите обратится?
– Обращайтесь.
Те общались, тоже поесть успели, как раз собирались отдать приказ начать движение, когда я подошёл. Я же сказал главному политработнику полка:
– Товарищ батальонный комиссар. Помните после второго боя, я написал в рапорте что видел, как некто в нашей форме захватили на дороге грузовик, убив шофёра, и уехали на нём?
– Да, было такое, - подтвердил тот.
Это действительно так. Подумав, решил внести информацию в рапорт, если вдруг где каких диверсантов опознаю, чтобы было на что списать это узнавание. И гляди, пригодилось. Узнал знакомцев, что в окрестностях Минска не раз встречал.
– Вон на дороге грузовик, «полуторка» крытая, подпирает трактор, что разбитую крупнокалиберную зенитку тянет. Они это. Машина другая, видимо сменили, а рожа у командира в кабине знакомая. Я его запомнил.
Обе командира, и ещё двое, что присутствовали при разговоре, посмотрели в ту сторону.
– Ты уверен?
– Да.
– Ясно. Я ими займусь, - решил комиссар.
Он приказал начштабу дальше вести автоколонну, а диверсантами сам займётся. В общем, мы погрузились и двинули дальше. «Эмка» комиссарская чуть позже свернула в сторону, следом за диверсантами. Ну скорее всего сам тот их брать не будет, а наведёт кого из охраны тыла, пока же просто проследить, чтобы не ушли. Те уехали за дальность работы «Глаза», и чем всё закончилось, я так и не узнал. А до нового аэродрома мы добирались два дня. Всё из-за разрушенного моста, что спешно чинили, большая пробка собралась, а объезд далеко. Мост нас и задержал. Поэтому, когда прибыли на место, наш комиссар уже был там. И особист. Они сразу выдернули меня и велели писать рапорт по диверсантам. По обмолвкам комиссара стало ясно, что их удачно взяли, уже работают спецы, но самому комиссару нужен зачем-то мой рапорт. Ничего, написал под диктовку особиста как увидел диверсантов, и потом опознал их на дороге, тот его скопировал, завизировал, и куда-то ушёл. А меня обратно в эскадрилью. Да от нашей эскадрильи шесть лётчиков, и ни одного самолёта. К слову, перед уходом я сказал комиссару, что отлично стал видеть в темноте. Готов для ночных полётов. От меня ночные бомбардировщики не скроются, я их издалека увижу. Тот меня услышал, кивнул, так что надеюсь, что будет отдача. Да скучно на земле, может дело какое найдётся? Тем более шесть сбитых, это самый большой счёт в полку за эту войну, отчего я имел немалую среди лётчиков популярность. До авторитетных пилотов я пока ещё не дорос. Не только за один день сбитых, а вообще. Хотя один из лётчиков второй эскадрильи, сам я из первой, с двадцать второго четыре сбитых имеет на счету. Но недавно не вернулся из вылета. Надеюсь жив и выбирается к своим.
Так и дожили до двадцать седьмого июня. К нам в полк неожиданно прислали двенадцать «МиГ-3» и при распределении про меня не забыли, я получил одну из машин. Да обычный истребитель, два пулемёта винтовочного калибра и один крупнокалиберный, для таких машин вооружение откровенно слабое, вот что я скажу. Избалованный пушками на «ишачках», я с сомнением поглядывал на машину, принимая её со своим механиком. До этого у меня его не было, а теперь есть, тридцатилетний парень из военных специалистов. Сержант он. Конечно приятно что дали машину, мне ещё четыре сбитых и законно получаю Золотую Звезду Героя. Да, пока её за десять сбитых дают. Потом планка повысится, но это будет потом. И ещё, машины распределили, но я оказался в отдельном подразделении. Из тех лётчиков, что знали эти машины, всего один лейтенант нашёлся, которого готовили как ночника. Раньше были ещё, но или погибли, или ранеными оказались. Мы с ним и образовали пару ночных истребителей. А то немцы через нас повадились летать к Смоленску и даже к Москве. Этим же днём наша пара поднялась в небо, шло моё обучение летать на этом типе машин. Действительно сложная, серьёзнее чем «ишачок», но освоился я быстро и даже тренировочный бой провели, в результате которого я дважды заходил в хвост к ведущему своей пары. После посадки, тот вылез весь мокрый от пота, гимнастёрку хоть выжимай, удивлённо обнаружив, что я подхожу совершенно сухой. Даже подмышками пятен нет. Амулет климат-контроля в автоматическом режиме - это вещь. Мне не жарко было. Одного тренировочного вылета хватило, чтобы признать меня вполне освоившим эту машину, что довольно редко. Не простая та всё же, но у меня огромный опыт пилотирования, хватило и одного.
***
Уверенно управляя объятым огнём истребителем, я направил машину точно в самолёт противника, сверху обрушившись на хвост «Ю-88», в центр фюзеляжа бить всё же не стал. Тут и у меня шансы погибнуть немалые, а так шанс выжить довольно высок. И действительно от удара истребитель стал разваливаться, я выбил колпак, и вывалился из обломков, вскоре открыв парашют. Сбил меня тяжёлый двухмоторный истребитель «Ме-110». Четверо их на меня одного, и одного я завалил, остальные из меня сделали дуршлаг. Остальное следствие. И всё происходило над родным аэродромом, который летело бомбить двенадцать «Юнкерсов», под прикрытием четвёрки тяжёлых истребителей. У них дальность высокая.
Вообще сегодня третье июля, как лётчик-ночник я состоялся, и это отметили. Каждую ночь вылет, бывало и дважды. Сбил троих, вообще пять, но двоих так и не смогли подтвердить. Не нашли обломки или сбитых лётчиков. Поэтому в моей лётной книжице отмечено девять сбитых. А сегодня, мы с напарником отсыпались после ночи, два вылета было, но нас срочно подняли, и приказом на задание особой важности. Срочно нужно было разбомбить мост, наскребли одиннадцать бомбардировщиков, и нужно воздушное прикрытие, а из свободных только наша пара, вот нас и направили. Это те с отчаянья, все это понимали. Ну некого больше отправить было. Знаете, я впервые с ведущим летал. Ночные полёты дело особое, там по одиночке работают, а вот так парой, да и днём, это у нас впервые. Мы в заданном квадрате встретили бомбардировщики, «СБ» были, и сопровождали их. И чем ближе к цели, тем больше «мессеров» на нас наскакивали. Мой ведущий не старался сбить их, только отбить атаки и дать бомберам работать. До моста дошло девять машин, мы дрались как львы, лейтенант сбил двоих, ещё двое с дымами уходили, но большую часть атак мы отбили. Именно над мостом я и потерял ведущего. Нет, сам я только и только защищал его, не давая зайти в хвост, отчего тот спокойно работал, не боясь за тылы, но от зенитных снарядов такая защита не спасала. Снаряд рванул у крепления крыла, и то разлетелось. Самолёт вошёл в штопор. У лётчика никаких шансов выпрыгнуть не было. А мост разнесли, это железнодорожный мост, по которому немцы гнали массу наземных войск, использовали вместо автомобильного. Мост это позволял, там деревянный настил был.
Когда возвращались, немцы уже не так активно наскакивали, но я всё равно отбивался как мог, не давал прорваться к бомбардировщикам, но те иногда прорывались, я не разорвусь один. Пятеро их вернулось. Я имитировал попытки таранов, немцы их боялись, отходили, но одного подловил, срезал, тот оставляя дымный след ушёл вниз, врезавшись в землю, а потом отстали, ушли. Попрощавшись с бомберами, покачав измочаленными пулями крыльями, и потянул на свой аэродром. Это был невыполнимый приказ, но мы выполнили и даже кто-то смог вернутся, что считай чудо. У меня топлива едва-едва должно было хватить. А там налёт обнаружил, бомбардировщики работали, да ещё под прикрытием истребителей. Те меня засекли, я попытался к «Юнкерсам» прорваться, но «мессеры» встали стеной. Я прорвался, сбив одного, последние патроны потратил, но сам превратившись в огненный комок, уже мало что мог сделать. Хорошо один крайний бомбер был подо мной, отчего чуть довернул и разнёс ему хвост. А это всё финиш, без хвостов самолёты не летают, так что тот тоже устремился к земле. Вот так я и опускался, покачиваясь на шёлковых стропах, готовясь к посадке. Амулет-защиты в ноль разряжен. Пока спускался, поставил свежий, так что защита работала. Немцы мстить не стали, уходили. Земля жёстко ударила по ногам, я как мог смягчил, даже перекатился, но ничего не поломал себе. Вот так подхватывая стропы, собрал купол и начал пихать его в сумку, шагая к своим. Оттуда толпа бежала, кто-то тушил пожары, а остальные ко мне, ну и обнимать. Так что получается двенадцать у меня на счету, если один бомберы подтвердят, они видели, как я его срезал. Сбитых, к слову, сразу в штабе полка подтвердили и начали оформлять наградной лист за Звезду Героя, это они быстро, молодцы. Ну и от бомберов подтвердили двенадцатый сбитый, его тоже мне в книжицу истребителя записали, его тоже оформили. А вообще те поблагодарили за качественную защиту, сказали, что редко такой бывала. Я же сначала доложился как вылет прошёл, ведущий погиб, дальше писал рапорты. Вот я снова безлошадный, но вполне неплохо повоевал. Да и машина моя погибла правильно, как настоящий воздушный воин.
На следующий день мне дали орден «Красной Звезды», моя первая награда, а это ещё за три сбитых бомбардировщика во время ночных боевых вылетов, и дали звание старшины. Я был самым результативным лётчиком полка по количеству сбитых. Вообще приказ пришёл отправлять безлошадных в тыл, на пополнение новых формируемых авиачастей, но меня это не касалось, командование полка отпускать меня не собиралось, первый Герой, и я должен получить награду как лётчик полка, потому я и числился пока в его составе. Мне обещали найти машину, но ничего не было, три дня я был занят при штабе. То штурманские карты рисовал, то политуправлению помогал с боевыми листками. В общем занимали как могли, чтобы не скучал. А тут десятого июля, ко мне в полуземлянку, я после ужина дремал, заглянул лично комиссар полка, осмотрелся, я уже вскочил и скомандовал остальным:
– Смирно.
Лётчики вскакивали, но комиссар махнул рукой.
– Вольно. Соколов, выйди.
Быстро собравшись, в основном сапоги натянул, и пилотку подхватил, да ремень, и на ходу опоясываясь, сгоняя складки назад, выбежал на улицу. Комиссара заставлять ждать не стоит. Тот вообще в штабе дивизии должен быть, ещё утром убыл. Видать вернулся.
– Ты же хорошо ночью видишь?
– Да.
– Отлично. Тут операция одна готовится, ночь как по заказу тёмная, нужно найти и вывезти одного нашего генерала из немецкого тыла. В минский котёл попал. Самолёт отправляли, не нашли, вот я про тебя и вспомнил. Полетишь штурманом, я за тебя поручился.