Фуко за 90 минут
Шрифт:
Расплывчатое, самоочевидное понятие «здоровья» сменилось целью вернуть пациента «назад, к нормальному состоянию». (Эта теория использует такие термины, как «нормальная температура», «нормальный пульс» и так далее.) С рождением клиники медицина стала наукой, примкнув, таким образом, к другим развивающимся наукам — анатомии, психологии, химии и биологии. Заняв свое место среди институтов общества, медицина оказалась связанной с политическими и социальными структурами. Понятие «нормальности» (в противоположность здоровью) постепенно, но неизбежно приобрело политическую и социальную окраску. Здесь Фуко проводит параллели с «Безумием и обществом», где он показывал, как безумие (еще одна противоположность научно определенной и социально приемлемой «нормальности») было изолировано в
Фуко не только заполнил очередной пробел в нашем социальном самопознании, но и связал его историю с динамическим развитием самого общества. Он проницательно заметил, что история полна дыр, как сыр грюер. Действительно, казалось, что история всего, что принесло жизнь и свет человеческому существованию, оставалась неисследованной. История любви, жадности, жестокости, наказания и тому подобных понятий полностью отсутствовала. Как можно надеяться постичь изменения в структуре власти и общества, не изучив важнейшие аспекты?
В 1964–1965 году Фуко завершил свою самую главную работу, которая принесла его идеям известность во всем западном мире. Книга «Порядок вещей: Археология человеческого знания» должна была показать, как само понятие человечества развивалось и стало объектом нашего познания.
Сначала необходимо определить центральные термины, которыми пользуется Фуко в своем исследовании. Когда он говорит об «археологии», он подразумевает раскрытие тайной структуры знания, принадлежащей определенному историческому периоду. Она состоит из зачастую бессознательных предположений и предубеждений (буквально, предвзятых суждений), которые объективно систематизируют и ограничивают мысль любой эпохи. Они существенно отличаются от субъективной предвзятости или даже коллективного заблуждения: они представляют собой некую модель мышления, которая затрагивает по отдельности всех мыслителей данного времени.
Например, пока считалось, что Земля является центром Вселенной, было невозможным даже предположить существование эллиптических ор бит планет. Подобным же образом, как доказал Фуко, без понятия «разум» не могло существовать понятия «безумие».
Совокупность предположений, предубеждений и типов мышления, создающую и ограничивающую мысль любой конкретной эпохи, Фуко назвал эпистемой. Это слово происходит от того же греческого корня, что и эпистемология — область философии, изучающая основания нашего знания. (Рассмотрим, к примеру, причинно-следственную связь. Мы основываем наше знание на той предпосылке, что физический мир подчиняется этому закону. Определенная причина всегда приводит к определенному следствию. Если этого не происходит, мы автоматически предполагаем, что изначальная причина подверглась какимто изменениям. Таким образом, причинно-следственная связь не является сама по себе знанием, а представляет собой предпосылку, на которой основывается знание.) Эпистема Фуко представляет собой целую структуру подобных предпосылок: особый тип мышления, характерный для какоголибо исторического периода. Эпистема определяет границы знания и даже понятие истины для данного периода. Каждая эпистема неизбежно создает определенную систему знаний. Эту систему Фуко назвал дискурсом, подразумевая под этим понятием совокупность концепций, практик, утверждений и верований, созданных определенной эпистемой.
Фуко иллюстрирует «априори историческую» природу эпистемы во введении к «Порядку вещей».
Здесь он приводит цитату из древнекитайской энциклопедии, описанную в рассказе аргентинского писателя Хорхе Луиса Борхеса. Эта энциклопедия разделяет всех известных животных на некоторые группы согласно любопытной классификации: они делятся на «принадлежащих императору», «прирученных», «бальзамированных» и так далее. Эта классификация может показаться нам странной, но она также доказывает, что наша собственная система классификации может быть не более логичной. Она тоже условна: это система, созданная в соответствии с нашими конкретными культурными предпосылками (эпистема).
Мы считаем, что принадлежность к определенному виду или биологическое родство важнее, чем то, кому принадлежат животные. (Возможно, мы ду мали бы иначе, если бы прикосновение к животному императора каралось кастрацией, как это было в Древнем Китае.) Рассказ Борхеса показывает, что любая система классификации всегда имеет свои границы. Где же границы нашей эпистемы?
Мы должны спросить об этом себя.
Фуко продолжает исследовать этот вопрос, проводя «археологические раскопки» социальных наук. Он начинает с эпистемы Ренессанса. К сожалению, он охарактеризовал ее очень ограниченно и предвзято. По мнению Фуко, эпистема Возрождения основывалась на сходствах: «подобиях» и соответствиях. Он показывает это, описывая «теорию характерных черт», которая действительно была типична для мышления эпохи Ренессанса. Согласно этой теории, Бог указывает на родство предметов, наделяя их сходством (или характерными чертами). Так, например, орхидея обладает исключительным сходством с яичком.
Это значит, что ее можно использовать для лечения венерических заболеваний. Подобным же образом желтый цветок чистотела применялся для лечения желтухи. Для мыслителя эпохи Возрождения мир был открытой книгой, которую нужно было «прочитать». Во главу угла ставились метафорическое значение и его истолкование, а не наблюдение и научный эксперимент.
Так действительно происходило в медицине и зарождающейся химии (которая была тесно сплетена с алхимией). Но этого нельзя сказать об астрономии и биологии (которые стали быстро развиваться после изобретения телескопа и микроскопа), анатомии и физике. Фуко приводит цитаты из работ некоторых ученых эпохи Возрождения — родоначальника медицины Парацельса, математика Кардано, философа Кампанеллы. Но несмотря на то что Парацельс был превосходным врачом, он занимался алхимией, так же, как Кардано был астрологом, а Кампанелла — философомутопистом. Величайшие и самые значительные для нас деятели Возрождения были проигнорированы.
Ни слова не было сказано о Копернике, Галилее или Гарвее (чье открытие циркуляции крови положило конец средневековым мифам, таким, как теория характерных черт).
Теория эпистем Фуко была действительно важна, но в его случае она страдала излишней схематичностью.
Для эпохи Ренессанса характерна не одна, а несколько эпистем: Коперник открыл существование Солнечной системы, но прибегал к авторитету алхимика Гермеса Трисмегиста для подтверждения своего открытия. Переход от одной эпистемы к другой был более сложным, чем предполагал Фуко.
Но даже в этом случае основная идея работы Фуко неоспорима. Эпистема Возрождения сменилась классической (или эпистемой Просвещения).
Мысль обратилась к идее различия, отказавшись от идеи сходства. Анализ открыл дорогу измерению и эксперименту. Разум устанавливал различия. Оказалось, что химические вещества состоят из отдельных элементов или их комбинаций, растения и животные разделили на виды, золото впервые стало основной мерой национального богатства.
Знание уже не было чем-то тайным, перестало быть привилегией избранных. Оно стало результатом научного наблюдения, открытым для всех. Но эта эпистема, основанная на знании и наблюдении, имела любопытный побочный эффект.
Пытаясь научным путем прояснить картину, она уничтожила непосредственно субъект по знания (наблюдателя). Для человека в научном исследовании не осталось места.
С приходом XIX века это тоже изменилось.
Человечество стали изучать как субъект истории.
Такие разные мыслители, как Дарвин, Гегель и Маркс, теперь рассматривали человечество в его историческом развитии. Подобный тип мышления сохранялся вплоть до XX века. Влияние этой эпистемы оставалось центральным для экзистенциализма Сартра, который провозглашал «существование прежде сущности». Другими словами, человек создает свою сущность своим существованием, а не получает ее при рождении. В биологии человечество стало объектом антропологических исследований. В экономике богатство стало измеряться в показателях работы, а не количеством безжизненного золота. Человек разумный приобрел глубину и стал объектом изучения психологии.