Функции "младших героев" в эпическом сюжете
Шрифт:
Обстоятельства заточения Лионго чрезвычайно напоминают заточение Ильи Муромца – с той лишь разницей, что русский богатырь открыто враждебен лишь части киевлян (боярам), а Лионго – всем жителям Шанга. Так мы видим, что в глубокой архаике основой ссоры с лучшим из героев является страх перед его беспричинной, хаотичной, беспредельной жестокостью [Баркова А.Л. Отличительные черты... С. 65]. Затем же этот страх уходит в подтекст мотива.
Е.С. Котляр отмечает, что в африканской "героической сказке" "люди пытаются убить героя – из зависти или страха перед его сверхъестественными качествами, или из мести — за то, что он поранил кого-то, когда разрезал убитое чудовище, чтобы выпустить проглоченных" [Котляр 1996. С. 238-239]. Как мы показали на материале многих эпических традиций (самым ярким примером по-прежнему остается "Илиада"), если обрисовывается происхождение героя, с которым связан мотив "Ссоры...", то этот герой имеет сверхъестественные черты, так что в подтексте этого мотива лежит конфликт людей с нечеловеком.
Относительно строптивости героя также заметим,
* * *
Мы неоднократно отмечали, что в двух вариантах былины об Илье Муромце и Калине-царе (Самсоновском и былине о ссоре и бое) тема заточения Муромца в подземелье фигурирует дважды. С другой стороны, в былине о Ермаке мы видим два боя с войском Калина – сначала бьется Ермак, потом Илья Муромец и дружина. Так мы сталкиваемся с проблемой дублирования темы, мотива, сюжетного хода в эпическом произведении.
О чрезвычайно важном значении дупликации, которая "является структурообразующим элементом эпического сюжета" [Гринцер. 1974. С. 222], писали такие крупнейшие исследователи устной мифологической и эпической традиции, как К. Леви-Стросс [Levi-Strauss. P.65 ff.] и А. Лорд [Lord. P. 18 ff.; Лорд. Сказитель. С. 164 и след.], рассматривая миф и эпос как цепочку структурно однотипных звеньев, наложение которых друг на друга является основой устного повествования. О том же применительно к архаическому эпосу писал и В.Я. Пропп [Пропп. 1955. С. 58]. От себя мы можем добавить, что примером подобного дублирования может служить "Похищение Быка из Куальнге" (ряд поединков, затем ряд схваток групповых младших героев). Такой тип дупликации можно назвать нанизывающим.
Но на материале былин мы не встречаемся с подобным "нанизыванием" – исключительно потому, что сравнительно небольшой объем былины не способен вместить в себя больше двух однотипных эпизодов. Итак, вместо нанизывающего дублирования мы будем иметь дело с парным. Где же именно?
Классическим примером парного дублирования является былина "Добрыня и Змей". Ученые выдвигали различные объяснения того, почему сюжет былины бинарен: В. Я. Пропп писал о том, что эта былина не была изначально входящей в киевский цикл и второй бой – это оригинальный способ привязки подвига к Киеву [Пропп. 1955. С. 196-198], А.Н. Робинсон считал удвоение следствием контаминации языческого и христианского сюжетов змееборства [Робинсон], Б.Н. Путилов отмечал объединение в образе русского Горыныча двух змеев – хозяина источника и похитителя женщин [Путилов. 1971. С. 45], наконец, автор этих строк попыталась в свое время объяснить структуру этой былины законами "архаического поединка" (о нем см. ниже) [Баркова А.Л. Структура архаического поединка… С. 67]. В настоящее время мы полагаем, что ни одно из упомянутых объяснений не исключает другого – все эти процессы имели место, однако ни один из них не привел бы к результату, если бы почвой для контаминирования двух сюжетов не был закон бинарной структуры – частный случай закона дупликации.
На дублировании могут строиться и другие былинные сюжеты, а также отдельные вариации былин, представленные одной записью. Пример последнего – былина "Алеша и Тугарин" в сборнике Кирши Данилова, где первый бой с Тугарином происходит в палатах князя Владимира, а второй – в поле (КД, № 20) (На это, кстати, обращал внимание и Баура: [Bowra. P. 317]). Пример построения сюжета на бинарной структуре – былина о Потыке, в первой части которой богатырь должен отбить жену у подземной змеи, а во второй – у чужеземного властителя (Это неоднократно отмечалось учеными. См.: [Пропп. 1955.С. 111]; [Гринцер. 1974 С. 198-199]).
Как видим, в русских былинах дублируются бои, причем постоянным остается либо противник (Змей Горыныч, Тугарин, в былине о Ермаке Калин-царь), либо объект сражения (Марья-Лебедь-Белая в былине о Потыке). Дублирование заточения в подземелье (в двух вариантах былины об Илье и Калине) выглядит на этом фоне исключением.
В предыдущих главах мы показали, как мотивы "бой отца с сыном" и "герой в подземелье" могут накладываться на триаду выделенных нами мотивов. То же можно сказать и относительно "архаического поединка" и бинарной структуры.
Термин "архаический поединок" был введен нами для обозначения боя жестко заданной структуры: первый этап – герой поражает чудовище с расстояния, чем достигает неполной победы; второй этап – герой, сойдясь с врагом в контактном бою, убивает чудовище; третий этап (факультативный) – герой истребляет "змеёнышей" [Баркова. "Архаический поединок"... С. 67]. Как показал анализ мирового эпоса, так проходит либо первый, либо главный бой эпического героя. В русском эпосе примером "архаического поединка" является бой Ильи Муромца с Соловьем-Разбойником, Добрыни со Змеем, Алеши с Тугарином; причем о дублировании мы можем говорить только в случае с Добрыней, в двух других былинах это именно два этапа (Илья сначала ранит Соловья стрелой, а затем срубает ему голову; Алеша молит тучу смочить крылья коня Тугарина, а затем, когда тот падает на землю, убивает врага мечом). На этих примерах хорошо видно, что "архаический поединок" не является частным случаем дублирования сюжетного хода, но частично пересекается с ним.
Если рассматривать мотив "Бой с войском" как основное звено эпического сюжета, то окажется, что сюжеты с участием "младшего героя" построены по принципу дублирования. Если же встать на точку зрения
В заключение приведем несколько примеров дублирования темы, мотива, сюжетного хода в мировом эпосе. Так, у Гомера это два гнева, являющиеся завязкой "Илиады" (гнев Аполлона и гнев Ахилла) [Гринцер. 1974. С. 262], это два поединка, которые должны решить судьбу войны (Париса с Менелаем и Гектора с Аяксом)[ A Companion to Homer. P. 53-54]; [Beye Ch. R. P. 991], это два пребывания Одиссея у волшебницы (Кирки и Калипсо) [Bowra. P. 319]; [A Companion to Homer. P. 53]; в эпосе о Гильгамеше это два совета Ут-Напиштима, как достичь бессмертия (не спать и добыть цветок) ([Гринцер 1974. С. 106] Однако некоторые ученые полагают, что способов достижения бессмертия было три; см.: [Дьяконов. С. 308]); в сказании об Алпамыше это две поездки героя в страну калмыков (сватовство и помощь тестю), это два замужества Барчин (второе, подневольное, не состоялось); в "Гесериаде" это два добывания Гесером Рогмо-гоа (сватовство и затем освобождение ее из шарайгольского плена); в "Рамаяне" то же (добывание и освобождение Ситы; дублирование сватовства освобождением жены из плена встречается в эпосе очень часто), две версии освобождения Ситы (Хануманом и Рамой) [Гринцер 1974. С. 233], два уничтожения Ланки (пожаром и битвой), два боя героя с повелителем Ланки (Лакшманы с Кумбхакарной и Рамы с Раваной), а также бесконечное повторение темы разлуки, в угоду которой даже нарушается логика сюжета (Рама отказывается от спасенной Ситы) [Гринцер. С. 335 и след.]; в "Махабхарате" это две игры в кости, два боя Пандавов с Кауравами (из-за стад Вираты и на Курукшетре) [Гринцер. С. 210] и т.д. На этом фоне становится ясно, почему вавилонские авторы присоединили к логически выверенной поэме Син-лике-унинни о Гильгамеше перевод шумерского сказания "Гильгамеш, Энкиду и подземное царство", не связанный с поэмой общим сюжетом, – дублирование темы смерти Энкиду им показалось важнее соблюдения композиционной стройности [Дьяконов. С. 303].
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
"МЛАДШИЙ ГЕРОЙ"
СРЕДИ ДРУГИХ ЭПИЧЕСКИХ ПЕРСОНАЖЕЙ
Настал черед подводить итоги. Проанализированный выше материал увел нас довольно далеко от изначальных посылок, хотя, разумеется, не опроверг их. В ходе работы было сделано немало выводов, и теперь нам необходимо свести их воедино. Но перед этим нам следует систематизировать результаты рассмотрения конкретных эпических текстов.
Даже бегло обобщив наши наблюдения над мировым эпосом, приходим к совершенно неожиданному выводу: практически во всех (!) многоходовых сказаниях важное (а иногда и центральное) место занимает образ "младшего героя". Для введения этого персонажа в сюжет необходимо удаление главного героя под любым предлогом (и предлоги эти весьма разнообразны); сильный "младший герой" способен в одиночку повергать вражеское войско, в то время как главный этой способностью отличается не всегда (финальный бой может быть сражением между двумя армиями). Таким образом, мы можем утверждать, что сюжетное клише былины о Ермаке (или "Илиады", более прославленной, а потому более пригодной в качестве эталона) является ядром воинского эпоса. На этом сюжетном клише (то есть на выделенной нами триаде мотивов) строятся такие классические произведения, как "Песнь о Роланде", "Песнь о Гильоме", "Похищение Быка из Куальнге", "Беовульф", большинство сказаний монгольского и калмыцкого "Джангара" (в том числе и наиболее значительное как по объему, так и по месту в эпопее - "Рождение Шовшура"), центральное сказание "Гесериады" - "Война с шарайголами", сюда же отнесем "Махабхарату" и "Манас" (они столь велики по объему, что мы сосредотачиваем внимание только на центральном сюжетном ходе: битва на Курукшетре, два сказания о походах на Бейджин (Манаса и Семетея)); в других эпических текстах триада мотивов воплощена в отдельном эпизоде: таковы "Одиссея" (бой с женихами), "Энеида" (отдельные сцены в войне с Турном), "Отрочество Гильома" (начальный эпизод), "Песнь о Нибелунгах" (сцены боя во дворце Этцеля); в тех традициях, где эпос существует в форме малых песней, на триаде мотивов строятся отдельные сказания: ряд песней "Старшей Эдды" (гибель Гуннара и Хёгни, убийство Эрпа), былины (кроме былины о Ермаке и Самсоновского варианта былины о об Илье и Калине, это "Михайло Данилович"), юнацкие песни ("Гибель Секулы", "Гибель Рели", "Гибель Андрея, брата Марко",), нартские сказания ("Смерть Сослана" и ряд сказаний о подвигах чудесных младенцев, в том числе Батрадза; из не-осетинских укажем "Сватовство к Агунде"), якутские олонхо, эпические поэмы казахов (о Ер-Саине, Ер-Тархыне). Во всех перечисленных выше случаях мы имеем дело именно с триадой мотивов, то есть с неразрывным сюжетным единством, которое и формирует образ "младшего героя" сильного типа.