Фурии Кальдерона
Шрифт:
Гроза смела с неба последние остатки дневного света и заполнила долину холодной тьмой, которую не рассеивали до конца даже вспыхивавшие в грозовых тучах молнии. Хотя плащ у Тави и считался непромокаемым, никакая ткань из изготовленных в Алере не удержала бы такого напора воды и ветра дольше нескольких минут. Плащ сразу же сделался холодным, мокрым и тяжелым; он лип к телу, и ледяной ветер, казалось, проникал сквозь него сразу в кости.
Тави била крупная дрожь. Останься он на этом месте, и гроза убьет его в считанные часы — если только прежде до него не доберется этот кровожадный дикарь со своей тварью. И хотя Брутус наверняка
Дождавшись очередной вспышки молнии, Тави всмотрелся в окружавший его бурелом. Совсем рядом с ним под стволом зияло темное отверстие, устланное хвоей, — и на вид оно казалось совсем сухим.
Тави полез в него, и следующая же вспышка осветила настоящий кошмар. Здесь уже имелись обитатели: с полдюжины слайвов. Проворные, покрытые темной чешуей ящеры в длину почти достигали роста Тави, и ближайший из них находился сейчас на расстоянии вытянутой руки. Ящер беспокойно встряхнулся, выходя из забытья. Он отворил пасть и испустил противное, липкое шипение, показав при этом несколько рядов острых, как иглы, зубов.
Передние клыки слайва были покрыты густой желтой жидкостью. Тави уже доводилось видеть действие яда слайва. Если слайв укусит его сейчас, он упадет на землю и уснет. Тогда слайвы утащат его к себе в логово. И съедят живьем.
Первой реакцией Тави было отчаянное желание броситься прочь. Однако быстрое движение могло спровоцировать не оправившегося пока от потрясения слайва на бросок. Даже если хищник и промахнется, бегство Тави будет расценено слайвами как то, что он — добыча, которую нужно догнать и съесть. На открытом, ровном месте он мог бы и убежать от них, но у слайвов имеется неприятная привычка преследовать свою жертву часами и днями, дожидаясь, пока та ослабеет и ляжет передохнуть.
Он весь дрожал от страха и возбуждения, но заставил себя не шевелиться. Выждав несколько секунд, он как можно более плавно и медленно попятился из норы. Стоило ему оказаться за пределами броска слайва, как тварь снова зашипела и ринулась на него.
Тави отчаянно вскрикнул, сорвавшись на визг. Он увернулся от зубов слайва, перекатился по земле, вскочил на ноги и бросился наутек. И тут — к полнейшему своему удивлению — услышал ответный крик, почти заглушённый нарастающим ветром. Тави даже зарычал от досады. Он как-то забыл о марате и его кошмарном спутнике. Неужели они его все-таки догнали? Ветер донес до него новый крик — нет, для марата слишком высокий. И в этом голосе, несомненно, слышались страх и паника.
— Кто-нибудь, помогите! Помогите же!
Тави прикусил губу, покосившись в сторону дома и безопасности, потом повернулся в противоположную сторону, откуда донесся крик. Он сделал неуверенный, судорожный вдох и шагнул на запад, прочь от дома, с трудом заставляя свои усталые ноги снова двигаться — все быстрее, пока не сорвался на бег по каменной дороге.
Снова блеснула молния — стремительный язык огня, метнувшийся от тучи к туче, сначала зеленый, потом красный, словно это бились друг с другом небесные фурии. Свет заливал насквозь промокшую долину почти полминуты, и только потом удар грома сотряс брусчатку старой дороги, почти оглушив Тави.
У самой земли, в гуще водяных брызг, начали роиться неясные очертания; они метались и плясали по дну долины. Вместе
Страх сковывал движения, но Тави стиснул зубы и заставлял себя бежать — до тех пор, пока не увидел места, куда собирались со всех сторон ветрогривы, точки, вокруг которой они водили свой безумный хоровод, протягивая внутрь круга свои бледные, с острыми когтями руки.
Там, в самом центре призрачного циклона, стояла молодая женщина; Тави никогда прежде ее не видел. Она была высокая и стройная, немного похожая на тетю Исану; впрочем, сложением сходство и ограничивалось. Кожа ее имела темный, золотисто-коричневый цвет, как у торговцев из южных городов Алеры. Ветер развевал ее густые прямые волосы; окраской они почти не отличались от кожи, из-за чего она немного напоминала золотую статую. Черты ее лица, возможно и не идеально красивого, все же не могли не обратить на себя внимание: высокие скулы и длинный, изящный нос чуть смягчались полными губами.
Сейчас на этом лице застыла гримаса отчаяния. На руке ее виднелась окровавленная повязка; похоже, она сделала ее, оторвав лоскут от собственного платья. Просочившаяся кровь перепачкала ей рубаху, промокшую насквозь и прилипшую к коже. На шее темнел плетеный рабский ошейник. На глазах у Тави один из ветрогривов, закрутившись волчком, метнулся к ней.
Девушка закричала, выбросила руку в направлении ветрогрива, и Тави увидел в воздухе бледно-голубой сгусток, не столь четкий, как ветрогривы, но все же различимый силуэт длинноногого коня, ударившего нападавшего ветрогрива копытами. Ветрогрив взвизгнул и отпрянул, а фурия незнакомки устремилась вперед, хотя в скорости и уступала ветрогривам. Три других ветрогрива навалились на фурию с боков, и женщина выпрямилась — Тави только теперь разглядел, что она стояла, опираясь на палку, — и с яростью отчаяния заковыляла вперед.
Тави действовал не размышляя. Он бросился в их сторону, на бегу сунув руку в сумку на поясе. Он едва не оступился в темноте, но в следующую же секунду тучи снова осветились: синие, зеленые и красные молнии сражались за господство над небесами.
Один из ветрогривов резко повернулся в его сторону и бросился на него сквозь ледяной дождь. Тави выудил из сумки маленький сверток и рывком разорвал его. Ветрогрив испустил леденящий душу вопль и широко растопырил свои руки-клешни.
Тави захватил пальцами щепотку соли из свертка и швырнул в нападавшего ветрогрива.
С полдюжины белых кристалликов прорвали фурию, как свинцовые грузила — марлю. Ветрогрив испустил полный боли вопль, от которого у Тави свело внутренности, и свился в клубок. Зеленый огонь вырвался из пробоин, и он начал распадаться на части. За считанные секунды призрак превратился в несколько мелких клочков, сразу же унесенных ветром.
Остальные со злобным визгом рассыпались широким кругом. Рабыня оглянулась на Тави, и в широко открытых глазах ее вспыхнула надежда. Она крепче взялась за свою палку и захромала в его сторону. Изорванные очертания ее фурии снова сделались невидимыми, стоило ветрогривам отступить от них на несколько шагов.