Футбол! Вправо, влево и в ворота!

Малофеев Эдуард Васильевич

Через день-другой звонок. Высокий чин из футбольных кругов спрашивает:

— Эдуард Васильевич, а ты хочешь в ЦСКА поработать?

Отвечаю:

— Мы с Анатолием Владимировичем уже у всех генералов каких надо побывали. Процесс, так сказать, идет. Так что зачем «хочешь»? Мы с Тарасовым в этом направлении уже работаем.

Вскоре вновь звонит Анатолий Владимирович и говорит:

— Эдик, ты же, оказывается, враг народа!

— То есть как?! Почему?

А Тарасов продолжает:

— Тут такие вихри закружились! Через кого-то передали от имени высоких чинов: «Малофеева не бери, а то к ЦСКА наше отношение будет соответственным. Ты нас понимаешь? Вот и отлично!»

Вспоминая о случае с тарасовским приглашением, я понял, что столкнулся

не с артобстрелом в стиле «короткими очередями по Малофееву пли» — вокруг меня минные поля расставили. Зачем, почему? Я же боролся за свою профессиональную жизнь, за чистоту футбола. Вот, думаю, тут-то и напоролся. Боролся, но напоролся. Как же это все организуется, думаю, очень хотелось бы знать! Узнал «как» я через три года. Оказывается, на всех на моих зарубежных приглашениях стояла хо-о-орошая такая формулировка: «В связи с чернобыльской аварией у Малофеева неизлечимый рак крови!» Написали бы «дебошир и алкоголик» или «бьет жену и курит в постели», я, ей-богу, меньше бы этой нелепости удивился. Ведь такая лживая виза стояла на официальных документах, ее автором был государственный человек! А с президентом кипрского клуба я потом встретился на сборах. Он так обрадовался, закричал: «О, Малофеев, вы живы?!» Я говорю: «Ну в общем-то да, а что?» Вот тогда иностранец и рассказал мне о нашей федерации футбола.

Но тогда, к счастью, меня пригласил тюменский клуб «Динамо-Газовик», игравший в первой лиге. Наверное, мне и туда могли дорогу закрыть. Однако решили: «Тюмень — это такая Тмутаракань, что и связываться-то не стоит. Да еще и первая лига. Пусть едет в сибирскую ссылку». Я поехал и попал в клуб с хорошим руководством, разбирающимся в футболе, стремящимся развивать его в своем регионе, честолюбивым: «Эдуард Васильевич, мы хотим, чтобы клуб играл в высшем дивизионе», — «Конечно, — отвечаю, — будем выходить в высшую лигу, и никаких!»

В Тюмени наш стадион и ледовый дворец спорта стояли рядом, мы были тесно связаны с хоккеистами, часто посещали их матчи. Учебно-тренировочный процесс был полноценным, мы в подготовительный период работали на снегу, на льду — о необходимости такой подготовки я уже говорил раньше. Удалось пробить для команды базу. Ею стал бывший обкомовский двухдневный санаторий, куда областное руководство приезжало на выходные — в лесу грибы пособирать, заготовки домашние сделать. Большую помощь в работе президенту клуба Владимиру Долбоносову, в прошлом игроку московского «Динамо», оказывал начальник областного УВД Вениамин Михайлович Башарин. За год мы добились поставленной цели — получили право играть в высшей лиге. Вспоминаю случай, произошедший на финальных играх, — тогда победители трех зон первой лиги играли с тремя командами, которые из высшей лиги вываливались. Мы в первых трех матчах соперников обыграли и сразу завоевали путевку наверх. Потом доиграть турнир было делом техники. Честно говоря, я радовался и тому, что тюменцы шагнули вперед и что сам в высшую лигу вернулся. Правда, в «вышке» нас в следующем сезоне сразу стали поддушивать — и с помощью судейства, и другими «компонентами». Но мы 12-е место все-таки заняли. А я ушел из команды, потому что видел: особых перспектив для работы нет. Плюс к тому сибирские команды целенаправленно выдавливали из высшей лиги — никто не хотел за Урал из Москвы на матчи летать. Но Сибири, считаю, я в какой-то степени помог обрести в себе «футбольную уверенность».

Месяца через три меня пригласили поработать в махачкалинском «Анжи». Сначала к подобному предложению я отнесся как-то… «с непониманием». Это ведь было время первой чеченской войны. Но других предложений ко мне не поступало, и я поехал работать в Дагестан, во вторую лигу. Там меня и мою семью — а один я никуда не ездил, потому что без поддержки семьи не могу работать, — встретили душевно. Я приступил к созданию команды, не заключая жесткого контракта с клубом.

Вообще я всегда стремился работать «на доверии», больше полагался не на подписи и печати в договорах, а на свое мнение о людях. Я рад, что при этом мне ни разу не довелось столкнуться с обманом. Речь идет не о том, что мне, дескать, обещали зарплату одну, а потом могли дать меньшую, нет. Я говорю о том, что на личном опыте мне довелось убедиться: в мире гораздо больше честных и добрых людей, чем злых. К сожалению, люди злые порой оказываются более сплоченными в своих действиях, их «клубок друзей» оказывается живучим. А несмышленая толпа имеет свое мнение о чести, но истинную честь и нравственность увидеть и понять не может. И люди, сбитые с толку голосом толпы и мнением большинства, впадают в заблуждение и полагают почетным то, что превозносит толпа. Но это, к счастью, происходит не всегда. Как я уже говорил, по-прежнему главными положительными критериями оценки человека, его дел остаются душевная доброта и щедрость. К чему я это повторяю?

Перед тем как принять приглашение «Анжи», я встретился с руководителями республики Дагестан. Наверное, они знали, что я в какой-то мере ретро-тренер, придерживаюсь в футболе принципов, которые ставились во главу угла в советское время, — пекусь о честности, преданности клубу. И мне сказали: «Эдуард Васильевич, вы порядочный человек, преданный футболу. Видите, как тяжело нашей республике! Да, мы сейчас во второй лиге. А вы специалист, поработавший на самом высоком уровне. Пожалуйста, помогите нам. Нам необходимо привлечь зрителей на трибуны. Мы хотим подарить Дагестану праздник футбола. Нашему народу очень нужна отдушина, ведь рядом идет война».

И этот разговор, безусловно, повлиял на мое положительное решение возглавить «Анжи». Я там оказался в роли посланника, миссионера большого футбола. А на исполнение этой роли меня подвигло искреннее стремление создать в Махачкале сильный профессиональный клуб президента «Анжи» Магомедсултана Магомедова и вице-президента Александра Маркарова. Они, собственно, и были основателями «Анжи» — руководящий тандем бизнесмена и политика, с одной стороны, и прекрасного в прошлом футболиста, с другой, мог решить серьезные задачи. Чего, как мы теперь видим, в итоге махачкалинский клуб и добился.

После развала Советского Союза положение простого народа в Дагестане значительно ухудшилось, многие, с кем я встречался, вспоминали о прошлом добрыми словами. Думаю, поэтому и ко мне, человеку, делающему доброе дело, относились по-доброму.

Вспоминаю такой случай. Женщины, которые убирали на стадионе мусор, представляли, говоря современным языком, самые необеспеченные слои населения. Не раз и не два я давал им деньги, чтобы они могли купить что-нибудь для своих семей. И поверьте, их слова «Храни вас аллах! Дай аллах вам здоровья!» были искренними. Народ, он везде одинаковый и на добро всегда будет отвечать добром.

В Махачкале я проработал два с половиной года, вывел команду в первую лигу и закрепил ее там. Но потом мне стало трудновато в психологическом отношении работать в «Анжи»… Скажу так: мне не хотелось, чтобы у меня в Махачкале появились враги. Я имею в виду житейский быт. Словом, расстались мы с клубом без взаимных упреков.

Уйдя из «Анжи», я решил осесть в Москве. Наконец-то появилось время серьезно заняться ремонтом квартиры. Мы ведь в ней практически и не жили, и вид ее представлял зрелище поистине ужасное. Что ж, свой дом надо обустраивать!

ГЛАВА 12 

НА КРАЙНЕМ ЗАПАДЕ СТРАНЫ

Ремонт квартиры, как говорят в шутку, может быть приравнен к двум наводнениям или одному пожару. А тут еще вмешался неожиданный телефонный звонок.

— Здравствуйте, — сказал мужской голос. — Это говорит Александр Иванович Лилица, президент футбольного клуба «Псков».

— О, — говорю, — здравствуйте. Как у вас в Пскове дела? Как поживает футбол?