Футбол! Вправо, влево и в ворота!
Шрифт:
Конечно, все свои переживания, волнения, связанные с минским «Динамо», Эдик приносил домой. Возможно, рассказы о них, о принятии того или иного решения, помогали ему утвердиться в собственной правоте — я всегда была лишь «слушателем проблем», но никогда и не пыталась стать советчиком в футбольных делах. Мне кажется, я понимаю, почему Эдик отказывался работать вторым тренером, начальником команды — он сам должен был принимать решения и отвечать за них, такой уж у него характер.
Что же касается дома, то за время поездок он вообще отвыкал от него. В наших отношениях появлялась какая-то настороженность. Но я не обижалась, понимая, что это от застенчивости и чувства ревности. Вот приедет Эдик, встанет у окна и стоит. Пока его расшевелишь, пока хоть какой-то контакт найдешь…
Если говорить о праздниках, они, конечно, были.
В Минске вся команда была на удивление дружная. Нигде потом я такой дружбы и футболистов, и «женского состава» не встречала! А в женском коллективе «Динамо» большую роль играла Лидия Дмитриевна, жена Севидова. Она возле себя как-то умудрялась всех нас собирать. Я когда к ним попала — все женщины вязали — спицы стала осваивать. Конечно, мы вместе ходили на футбол. Я сейчас смотрю: женщины мало ходят на футбол, когда их мужья играют. Удивляюсь — как можно не жить интересами мужа, ведь для мужчин это их работа. На матчах я часто, несмотря на запреты Эдика, ругалась с болельщиками. А что оставалось, если они такую ерунду несли о ребятах, об их жизни вне команды?! У нас все крутилось — от игры к игре. Проиграли — значит, неделя траура, выиграли — тогда праздник.
Что же касается моей работы в техникуме, в преподавательском коллективе я была явно не «советским» человеком. Потому что ни в каких мероприятиях не участвовала — звонок прозвенел, хватаю сумку и бегу домой, не дай Бог задержаться! Я даже «на картошку» только единственный раз ездила, когда «по семейным обстоятельствам» отказаться было нельзя. Так я на эту «картошку», как другие в Крым, поехала — в неизведанную романтическую даль.
Отдыхали мы после футбольного сезона в Кисловодске, каждый год в санатории «Эльбрус» МВД СССР. Кроме всего прочего, это место приглянулось нам тем, что туда не ездили футболисты. Эдик к концу сезона уставал от профессионального общения, а по окончании чемпионата вдобавок начинались всевозможные банкеты — один за другим, вспомнить страшно… В общем, муж получал путевку, мы ее делили пополам и ехали на двенадцать дней. Нам там очень нравилось. Поэтому и время работы Эдика в Кисловодском «Асмарале» я вспоминаю как сказку. А вот за границу я впервые поехала на свадьбу дочери, когда Анютка замуж за поляка выходила. И раньше хотелось съездить, но когда я заводила разговор на эту тему, побывавший, наверное, на всех континентах Эдик говорил: «Чего там смотреть? Нечего там смотреть! То же самое, что и здесь!» Я побурчу, мол, та поехала, эта поехала. Побурчу и успокоюсь. А он мне: «Погоди, мы с тобой еще в Швейцарии, в Женеве побываем». Я все жду, жду — чувствую, дальше пригородного Вачманова так и не уедем.
Только с «Анжи» несколько раз на сборах попадала в Турцию и Эмираты. Спасибо Султану, президенту клуба. Да и в самой Махачкале нам с дочкой хорошо жилось, вся база «Нефтяник» была в нашем распоряжении — солнце, море, фрукты. Только вот Эдик никак не мог привыкнуть к своеобразному кавказскому быту, хотя отношение к нему со сторону руководителей клуба было замечательное.
Честно говоря, когда Эдик ушел из минского «Динамо» в московское и сборную, мы москвичами становиться не хотели. Даже была мысль не оставлять старую квартиру, а получить в столице служебную. Но в Минске, очевидно, решили, что Малофеев клубу уже не нужен, звонили из домоуправления: «Когда сдадите квартиру?!» Эдику было проще, он ведь все время был с командой: на сборах, в поездках. А я к Москве лет пять не могла привыкнуть. Сейчас уже привыкла, но все-таки в маленьком городке, таком как Псков, я лучше себя чувствую. Но понимаю: в провинции мужу не хватает размаха, он чувствует, что может сделать больше, а местные условия этого не позволяют. Психологически это для него тяжело. Я же что, я всю жизнь работаю громоотводом.
Но я ни разу не пожалела, что вышла замуж за Эдика. А то, что порой на свидание с супругом случалось из Минска в Москву на день самолетом летать, так многие, думаю, только позавидуют такой романтичной любви. И еще — в семье, мне кажется, всегда один другому уступать в чем-то должен, особенно если один из супругов человек талантливый. А потом, у нас есть дети. и. дай Бог. чтобы у них в жизни все хорошо сложилось. Наверное, сейчас к семейной жизни у многих россиян отношение такое европейско-деловое — оба супруга работают, реализуют свой потенциал в деле, в бизнесе. Семья же становится при этом чем-то второстепенным. Может, это и правильно, а может… Не знаю. Но это не для нас с Эдиком.
ВЕНОК ФУТБОЛЬНЫХ НЕСОНЕТОВ
Итак, вы прочитали книгу, которую я написал. Не знаю, изменила ли она что-либо в вас, но перемены в себе я заметил. Из тренера я вновь стал футболистом.
Теперь вам предстоит (вновь!) оценить мою «игру». Я же, помня уроки футбольной молодости, никогда не осмелюсь спорить с тренером, точнее — с тренерами. то есть читателями той книги. Мне только остается поблагодарить вас за то. что вы познакомились с моим «венком футбольных несонетов», пятнадцатью главами истории моей жизни, связующими элементами которых стали не размер или рифма, а самая популярная в мире игра.
Я сам, создавая книгу, вновь прошел по своей жизни дорогой воспоминаний. Оценивая пройденный путь и глядя в будущее, я снова и снова сравниваю себя с путником, несущим вязанку хвороста. Чем больше этот путник возьмет хвороста, тем дольше будет гореть костер, который он разожжет. Но если ноша окажется непосильной, путник рассыплет хворост. Наверное, я не всегда правильно рассчитывал свои силы — и, рассыпая хворост, вынужден был останавливаться, подбирая оброненное на землю. Что ж, пусть это станет уроком для молодежи. Нет, я не заставляю никого идти «дорогой Малофеева», но пусть отправляющиеся в путь на моем примере больше узнают о дорогах, которые их ожидают.
Говорю это не как учитель, а как друг. И обязательно хочу добавить один совет. Не надо копить злобу на то, что вам встретится в дороге. Злоба никогда никому не была помощником в преодолении препятствий. Злоба и хорошая спортивная злость — разные вещи. Вот о чем я хотел сказать в этой книге.
Может, кто-то ждал от меня каких-то разоблачений, невероятных историй из жизни известных людей. Я позволил себе сказать только то, что сказал. Возможно, о чем-то забыв, но уж точно не говоря о том, о чем никогда не хотел бы вспоминать. И как форвард, действующий на острие атаки, рискует играть на грани положения вне игры, так и я в книге порой приближался к линии офсайда. Но мне кажется, ни один «боковой судья» не осмелится, прочитав эту книгу, поднять флажок.
Для меня всегда была главной концентрация центра и цели — футбола и победы в игре. То есть в точке пересечения моих жизненных устремлений всегда находился прямоугольник размером 100 на 70 метров. Все, что происходило в моей жизни, было так или иначе связано с этой площадкой зеленого цвета. А все, что происходило вокруг, было второстепенным. Футбол — он как космос. Глядя в ночное небо, мы думаем, что главные на нем — звезды. Когда же люди пытаются хотя бы чуть-чуть приблизиться к ним, то узнают, например от вернувшихся на Землю космонавтов, что в снах на орбите к ним приходят шум дождя и трава у дома. Так и для футболистов цвет надежды оказывается не звездно-золотым, а зеленым.