Футбольная горячка
Шрифт:
Рвущаяся из меня ярость выразилась в очень странной форме: мне захотелось схватить парня за лацканы, швырнуть о стену и завопить ему в лицо: «Я понимаю в этом столько, что тебе, гаденыш, не переварить за всю жизнь».
Однако я сознавал, что так поступать нежелательно, и поэтому какое-то время что-то нечленораздельно бормотал, а потом, к своему удивлению, разразился (буквально изрыгая их) потоком вопросов: «Кто в шестьдесят девятом забил гол в финале на Кубок Лиги?», «Кто встал в ворота в семьдесят втором на стадионе „Вилла-парк“, когда Боба Уил-сона вынесли с поля?», «Кого мы взяли из „Сперз“ в обмен на Дэвида Дженкинса?» Я сыпал вопросами, и они, словно снежки, шлепались о макушку парня, а остальные ученики взирали на меня в изумленном молчании.
В конце концов уловка сработала – по крайней мере мне удалось убедить мальчишку, что я не тот, за кого он меня принимал. И когда состоялась
Тренер
Я, естественно, видел «Кес» и сам смеялся над Брайаном Гловером, когда тот замысловатыми финтами обводил детишек, присуждал себе одиннадцатиметровые и сам комментировал происходящее. А мой друг Рей, заместитель директора школы в Кембридже (где я с некоторых пор работал учителем английского языка первой ступени, потому что там нашлась работа, потому что там нашелся приятель и потому что после года педпрактики я понял, что мне надо как можно дальше держаться от лондонских школ), так вот, он был бездонным источником всяческих историй о том, как директора назначали себя судьями на ответственные матчи и на второй минуте встречи прогоняли с поля пятнадцатилетнего светилу нападающего противника. Я прекрасно понимал, как школьный футбол заставлял педагогов выставлять себя поразительными дураками. Но что остается делать, если ваш пятый класс продувает 0:2 после первого тайма игры в футбольном дерби местных школ (хотя далеко не все школы участвовали в таких чемпионатах)? Приходится в перерыве кардинально менять тактику – у ребят ничего не получается, все девяносто минут они как попало лупят по мячу, а ты от бессилия и отчаяния орешь на них до хрипоты, и вдруг кто-то из твоих парней сравнивает счет. Как тут не подскочить фута на два, не двинуть кулаком по воздуху и не огласить окрестности недостойным и явно не учительским воплем? Но прежде чем ступни снова коснутся тверди, успеваешь вспомнить, кто ты такой и сколько лет твоим ученикам, и начинаешь ощущать себя абсолютным кретином.
На поле
Оглядываясь назад, я понимал, что атмосфера на террасах сгущается и рано или поздно что-то непременно должно произойти, и это каким-то образом все изменит. На моем веку в семидесятых было больше насилия – что ни неделя, то драка, – но в начале восьмидесятых, когда появились миллуолские отряды и вестхэмские городские крепыши (а вместе с ними визитки этих групп на телах избитых жертв), английские фанаты с лозунгами в духе «Национального фронта» стали просто непредсказуемыми. Полиция конфисковывала ножи, мачете и другое оружие, зачастую не очень понятного назначения, какие-то штуки с шипами, и тогда же появилась фотография болельщика, у которого из носа торчал дротик.
Прекрасным весенним утром 1982 года я повёл сына Рея – Марка (в то время подростка) на «Хайбери» и авторитетно по-стариковски растолковал ему, где и как могут возникнуть неприятности. Показал на правый верхний угол северной стороны и объяснил, что там, вероятно, собрались не надевшие своих цветов фанаты «Вест Хэма», которых либо возьмет в оборот полиция и тогда беды не жди, либо они попытаются пробиться под крышей туда, где собрались болельщики «Арсенала»; но внизу слева, где я стоял уже несколько лет, мы были в полной безопасности. Мне показалось, что он был мне благодарен за науку и опеку.
Опытным взглядом я обозрел пространство и уверил мальчугана, что болельщиков «молотков» поблизости нет, и мы спокойно устроились смотреть игру. Но через три минуты после начала игры где-то за нами раздался ужасающий рев, а потом мы услышали звуки ударов. Нас швырнуло вперед, к полю. Снова всплеск шума за спиной – мы обернулись и увидели клубы желтого дыма. Кто-то воскликнул: «Черт возьми, да это же слезоточивый газ!», и хотя кричавший, слава богу, ошибся, среди зрителей возникла паника. Все подались вперед, и нас прижало к низкому ограждению, которое отделяло публику от поля. Другого выхода не было: Марк, я и еще сотни таких же болельщиков прыгнули на священный дерн именно в тот момент, когда «ВестХэм» готовился пробить угловой. Постояв несколько мгновений, мы поняли, что находимся
Но во всем этом присутствовала пугающая ирония. На «Хайбери» по периметру поля не было высокого барьера, иначе мы бы оказались в очень сложном положении. Через пару лет во время полуфинальной встречи на Кубок Футбольной ассоциации между «Эвертоном» и «Саутгемптоном» на стадионе «Арсенала» несколько сотен ополоумевших после победного гола фанатов «Эвертона» выскочили на поле, и Футбольная ассоциация решила (хотя потом опять передумала), что «Хайбери» нельзя использовать для полуфинальных матчей до тех пор, пока клуб не отгородит болельщиков от команд. Вечная благодарность «Арсеналу», который отказался выполнить это требование (помимо соображений безопасности, не захотел, чтобы забор ограничил обзор), хотя и лишился части дохода. А «Хиллсборо» обзавелся ограждением и до 1989 года считался вполне пригодным стадионом для игр такого уровня; пока, как раз на полуфинале Кубка Футбольной ассоциации между «Ливерпулем» и «Ноттингемом», не погибли люди. Виновником их смерти стало ограждение, то есть именно тот фактор, благодаря которому стадион получил разрешение на проведение полуфиналов: забор преградил зрителям дорогу – не позволил спастись на поле, и их раздавили.
После матча с «Вест Хэмом» какого-то юного болельщика «Арсенала» пырнули неподалеку от арены ножом, и он умер прямо на улице – печальный итог того мрачного дня. В понедельник в школе я разразился перед обалдевшими второклассниками бредовой, напыщенной речью о природе насилия. Как умел, клеймил их стремление к хулиганскому самоукрашательству: их «доктормартинсы», зеленые летные куртки и волосы торчком – все, что служило своего рода символом хулиганства, но они были еще слишком юны, а я говорил слишком сбивчиво. И только позже я понял, каким казался блевотным, когда втолковывал компании провинциальных подростков, что одеваться круто – еще не значит, что ты сам такой крутой, и что стремление к крутизне – это жалкая мечта.
Мюнстерсы и Квентин Крисп
Я смотрю любой футбольный матч, в любое время, в любом месте и при любой погоде. В возрасте от одиннадцати до двадцати пяти лет я иногда наезжал на Йорк-роуд – вотчину «Мейденхэд Юнайтед Ате-ниан»; а время от времени отправлялся смотреть, как они играли на чужом поле (помню великий день, кажется, на стадионе «Чесхэм Юнайтед», когда они победили «Вулвертон» со счетом 3:0 и завоевали Берк-ширско-Бакингемширский кубок старшеклассников. А на «Фарнборо» из клубного домика однажды вышел человек и попросил приезжих фанатов поутихнуть). В Кембридже, если в тот день не играл «Юнайтед» или «Арсенал», я шел на Милтон-роуд – родину «Кембридж Сити», а когда начал преподавать, вместе со своим другом Реем отправлялся взглянуть на его племянника Леса, который и на вид и безукоризненным поведением напоминал Гарри Линекера, только в облике любителя, и играл за «Саффрон Уолден».
Часть развлечения от любительского футбола получаешь благодаря зрителям. Прелюбопытные типы иногда попадаются – такие, у кого явно не все в порядке с головой, и их немало. Возможно, это происходит потому, что им годами приходится смотреть игру определенного качества (на трибунах арен команд первого дивизиона тоже встречаются ненормальные – мы с друзьями год за годом уворачиваемся от одного психа, который все время норовит придвинуться к нам поближе – но там они как-то незаметнее). На «Милтон-роуд» постоянно маячил один старикан – за обезоруживающую женственность его седых кудрей и морщинистое лицо мы прозвали его «Квентин Крисп». Все девяносто минут матча он в защитном шлеме на голове трусил вокруг поля, словно престарелая гончая (с отчаянным упорством стараясь замкнуть круг), и накидывался на боковых судей: «Вот уж я напишу на тебя в Футбольную ассоциацию!» На «Йорк-роуд» была, а может, и до сих пор есть, целая семья, которую за их заморскую и весьма неказистую внешность величали Мюнстерсами. Мюнстерсы постоянно претендовали на роль распорядителей толпы из двухсот зрителей, хотя те в их услугах нисколько не нуждались. А еще мне запомнился Гарри Тейлор: этот слегка подвинутый старичок по вторникам никогда не досматривал игры, потому что во вторник был банный день. И когда он появлялся на стадионе, болельщики на мотив «Харе Кришна» начинали скандировать: «Гарри, Гарри, Гарри, Гарри Тейлор!» Любительский футбол, видимо, по своей природе привлекает подобных людей, и я с полной ответственностью утверждаю, что сам из таких.