Фюрер, каким его не знал никто. Воспоминания лучшего друга Гитлера. 1904–1940
Шрифт:
Эта абсолютная вера была чуждой моему рациональному мышлению. Какое у нас будущее? Я могу стать в лучшем случае известным дирижером. А Адольф? Талантливым художником или чертежником, быть может, известным архитектором. Но как же далеки были эти профессиональные цели от того положения и репутации, от тех богатств и власти, необходимых для перестройки целого города. И кто знает, остановится ли мой друг – с его невероятным полетом фантазии и импульсивным темпераментом – на реконструкции Линца, ведь он не мог оставить без внимания что-либо, до чего могли добраться его руки. Меня одолевали серьезные сомнения, и время от времени я осмеливался напоминать ему о том неоспоримом факте, что все, что мы оба имели, не превышало нескольких крон – этого едва хватало, чтобы купить бумагу для рисования. Обычно Адольф нетерпеливо отмахивался
Однажды, когда я прервал поток его смелых идей относительно национального памятника и рассудительно спросил, как он предлагает финансировать этот проект, его первый ответ был резким: «К черту деньги!» Но очевидно, мой вопрос обеспокоил его. И он сделал то, что делают другие люди, которые хотят быстро разбогатеть, – купил лотерейный билет. И все же была разница между тем, как Адольф купил лотерейный билет, и тем, как это делали другие люди. Другие люди лишь надеялись или, скорее, мечтали получить первый приз, а Адольф был уверен, что выиграл, с самого момента покупки билета, просто забыл забрать деньги. Он волновался лишь о том, как потратить эту приличную сумму наилучшим образом.
Для него было характерно, что он часто смешивал самые фантастические идеи с самыми холодными расчетами, и то же самое случилось с покупкой лотерейного билета. Когда он в своем воображении уже тратил выигрыш, то тщательно изучал условия лотереи и с величайшей точностью просчитывал наш шанс. Адольф предложил мне войти в долю в этом предприятии. В этом он был методичен. Билет стоил десять крон, из которых я должен был найти пять. Но он поставил условие, чтобы эти пять крон были не получены мной от родителей – я должен был заработать их сам. В то время я зарабатывал себе какие-то карманные деньги, а также иногда получал чаевые от клиентов. Адольф настаивал на том, чтобы знать точно, откуда я получил эти пять крон, и, когда он удовлетворился тем, что мой вклад был действительно моим собственным, мы вместе пошли в контору государственной лотереи покупать билет. У него ушло много времени на то, чтобы принять решение, и я по сей день не знаю, какие соображения подсказали ему выбор. Так как он был абсолютным скептиком в отношении оккультизма и более чем рациональным в этих вопросах человеком, его поведение осталось для меня загадкой. Но наконец, он нашел свой выигрышный билет. «Вот он!» – сказал Адольф и аккуратно положил билет в небольшой черный блокнот, в который записывал свои стихи.
Период до дня розыгрыша лотереи был для меня самым счастливым временем нашей дружбы. Любовь и увлеченность, великие мысли, высокие замыслы – все это у нас уже было раньше. Не хватало одного – денег. Теперь и они у нас были. Чего еще мы могли желать?
И хотя главный выигрыш составлял большую сумму, мой друг ни в коей мере не соблазнился потратить их легкомысленно – совсем наоборот. Он поступил с этими деньгами самым расчетливым и экономным образом. Было бы неразумно вкладывать всю сумму в один проект, скажем в перестройку музея, так как это была бы лишь небольшая часть в рамках огромного градостроительного плана. Разумнее было использовать деньги для нашей пользы, чтобы мы с их помощью могли занять то положение в общественной жизни, которое дало бы нам возможность двигаться дальше к нашим конечным целям.
Было бы слишком дорого строить для нас виллу. Это поглотило бы такую часть нашего богатства, что мы переехали бы в это великолепие без гроша в кармане. Адольф предложил компромисс; он сказал, что нам следует снять квартиру и приспособить ее для своих целей. После долгого и тщательного изучения различных вариантов мы выбрали второй этаж дома номер 2 по Кирхенгассе в Урфаре, так как этот
Затем мы, так сказать, переехали. Большая часть квартиры предназначалась моему другу, а меньшая отводилась мне. Адольф распорядился комнатами так, что его кабинет располагался как можно дальше от моего, чтобы я своей игрой не мешал ему работать за чертежной доской.
Мой друг также позаботился о меблировке комнат, нарисовав каждый предмет мебели в масштабе на плане квартиры. Мебель была очень красивой и самого лучшего качества, сделанная лучшими мастерами города. Она была далеко не дешевой и не массового производства. Даже настенные украшения в каждой комнате были придуманы Адольфом. Мне он позволил высказаться лишь по поводу занавесок и драпировок, и я должен был показать ему, как распоряжусь комнатами, которые он мне выделил. Ему, конечно, понравилась самоуверенность, с которой я участвовал в приведении квартиры в порядок. Мы не сомневались, что главный выигрыш будет наш. Вера Адольфа околдовала меня настолько, что я поверил в это, как и он. Я тоже ожидал скорого переезда на Кирхенгассе, 2.
И хотя простота была основной идеей нашего дома, он тем не менее был наполнен утонченным личным вкусом. Адольф предложил сделать наш дом центром кружка любителей искусства. Я должен был обеспечивать музыкальные развлечения. Он будет декламировать что-нибудь, или читать вслух, или излагать свои последние замыслы. Мы будем регулярно совершать поездки в Вену, чтобы посещать лекции, концерты и театральные постановки. (Я понимал тогда, что Вена играет важную роль в духовной жизни моего друга. Странно, что он выбрал Кирхенгассе в Урфаре.)
Получив главный выигрыш, мы не изменили бы наш образ жизни. Мы остались бы простыми людьми, носили бы одежду хорошего качества, но, безусловно, не хвастались ею. Что касалось нашей одежды, то у Адольфа возникла отличная идея, которая безмерно обрадовала меня. Он предложил, что нам обоим следовало одеваться одинаково, чтобы люди принимали нас за братьев. Думаю, для меня одна только эта идея стоила того, чтобы выиграть в лотерею. Она показывала, как наше театральное знакомство переросло в глубокую, связанную тесными узами дружбу.
Конечно, мне пришлось бы покинуть родительский дом и бросить свое ремесло. Мои музыкальные занятия не оставили бы мне времени для него, так как по мере учения наше понимание искусства росло бы и полностью поглотило нас.
Адольф думал обо всем, что было необходимо, даже о ведении домашнего хозяйства, по мере приближения дня розыгрыша лотереи. В нашем доме появится грамотная женщина, которая будет вести дом. Она должна быть пожилой, чтобы исключить любые ожидания или намерения, которые могли бы помешать нашему художественному призванию. Мы также договорились об обслуге, которая потребуется для этого большого хозяйства. Таким образом, все было готово. Этот образ еще долгое время оставался перед моими глазами: пожилая седовласая женщина, но невероятно изящная, стоит в ярко освещенном зале, приветствуя от имени двух молодых одаренных людей семнадцати и восемнадцати лет гостей, которые образуют их круг избранных друзей с высокими помыслами.
В летние месяцы мы должны были путешествовать. Первоочередным пунктом нашего назначения был Байройт, где мы должны были наслаждаться прекрасным исполнением музыкальных драм великого мастера. После Байройта мы должны были посетить знаменитые города, великолепные соборы, дворцы и замки, а также промышленные центры, судоверфи и порты. «Это будет вся Германия», – сказал Адольф. Это было одно из его любимых выражений.
Наступил день розыгрыша лотереи. Адольф примчался к мастерской с таблицей выигрышей. Я редко слышал, чтобы он так бушевал, как в тот раз. Сначала он кипел от злости на государственную лотерею, эту официально организованную эксплуатацию человеческой доверчивости, это открытое мошенничество за счет податливых граждан. Затем его гнев обернулся против самого государства, против этой мешанины из десяти или двенадцати или бог знает скольких народов, против этого монстра, созданного браками Габсбургов. Можно ли было ожидать чего-то другого, кроме того, что у двоих бедных парней обманом просто выманят их последние кроны?