Г?ра
Шрифт:
— Да, — ответил Пореш-бабу, взглянув на дочь. — Сможет ли Лолита согласиться с этим?
Биной тоже посмотрел на Лолиту и увидел по ее лицу, что при мысли об этом все в ней возмутилось.
Чувство увлекло Лолиту в области, до той поры неведомые ей, и ловушки подстерегали ее здесь на каждом шагу. Жалость охватила Биноя, но вместе с ней пришла и твердая решимость защитить девушку. Ему столь же невыносимо было бы наблюдать, как смертоносные стрелы останавливают ее неукротимый порыв к победе, как и видеть
Некоторое время Лолита сидела, опустив голову. Затем она подняла на Биноя свои выразительные нежные глаза.
— Вы и в самом деле искренне, всем сердцем почитаете идолов? — спросила она.
— Нет, нет, — без малейшего колебания ответил Биной. — Идол для меня не бог, а всего лишь символ индуизма.
— Но нужно ли проявлять внешние знаки почтения перед тем, кого вы в душе считаете всего лишь символом? — спросила она.
— Я не допущу поклонения идолу на нашей свадебной церемонии, — твердо заявил Биной, обращаясь к Порешу.
— Ты не продумал всего этого как следует, Биной, — сказал Пореш, вставая. — Ведь этот серьезный шаг касается не только вас. Нельзя забывать, что брак не только личное, но и общественное дело. Мой совет тебе — подожди несколько дней, подумай. Не спеши с решением.
И Пореш ушел в сад и стал гулять там взад и вперед по дорожке.
Лолита тоже направилась было к выходу, но внезапно остановилась и сказала, обращаясь к Биною:
— Если в нашем желании нет ничего плохого, неужели мы отступим с позором только потому, что оно не совпадает с правилами какой-то общины? У меня это не укладывается в голове. Выходит, что лицемерие общество терпит, а справедливость порицает.
Биной медленно подошел к Лолите и, глядя прямо ей в глаза, сказал:
— Я не боюсь никакой общины. Если мы соединимся и приютом нашим будет истина, можно ли во всем мире найти общину выше этой.
И в эту минуту в комнату ворвалась Бародашундори.
— Биной, я слышала, что ты решил не вступать в члены «Брахмо Самаджа»! Это правда? — повышенным тоном спросила она.
— Я отказываюсь от церемонии в общине, — ответил Биной, — но я согласен принять наставление какого-нибудь почтенного гуру.
— Что значит весь этот обман и интриги?! — накинулась на него Бародашундори вне себя от ярости. — Зачем же ты два дня притворялся и уверял, что готов к церемонии? Обманывал меня и всех в «Брахмо Самадже»? А ты подумал о том, что губишь Лолиту?
— Но ведь далеко не все в «Брахмо Самадже» согласны с тем, чтобы Биной сделался его членом, — возразила девушка. — Ты же читала газету. Зачем вообще вступать при таких обстоятельствах?
— Да, но без этого о свадьбе не может быть и речи, — сказала Бародашундори.
— Почему, собственно, не может? — спросила Лолита.
— Вы, что же, собираетесь устроить
— Вполне возможно, — ответил Биной, — я сделаю все, чтобы устранить любые препятствия, которые могут встретиться.
Бародашундори онемела. Когда же оцепенение прошло, она резко сказала:
— Уходи отсюда, Биной! Ступай прочь из нашего дома! И чтобы я больше никогда тебя здесь не видала!
Глава шестидесятая
Шучорита была уверена, что сегодня Гора придет. С самого раннего утра ее охватило волнение. Но, радуясь предстоящей встрече, она в то же время испытывала неясный страх; укоренившиеся с детства понятия и привычки на каждом шагу сталкивались с идеями Горы, звавшего ее к новой жизни, и это волновало и тревожило ее.
Вчера, например, увидев, как благоговейно склонился Гора перед идолом, стоявшим в комнате тетки, она была по-настоящему потрясена. И напрасно утешала она себя, говоря: «Ну и что ж из того, что он поклонился идолу. Ничего не поделаешь — такова уж его вера», — воспоминание об этом продолжало мучить ее.
Всякий раз, замечая в поведении Горы что-нибудь резко противоречащее ее собственным религиозным взглядам, она невольно замирала от страха. Неужели господь так и не дарует ей душевного покоя?
Желая показать хороший пример Шучорите, гордившейся своими современными взглядами, Хоримохини и на этот раз повела Гору в свою молельню. И он снова в почтении склонился перед изваянием.
Как только он спустился в комнату Шучориты, она спросила его:
— Неужели вы действительно верите в идолов?
— Да, я действительно верю, — ответил Гора неестественным, напряженным голосом.
Шучорита опустила голову и ничего не сказала. Кроткая, безмолвная печаль девушки поразила Гору.
— Выслушайте меня, — поспешно проговорил он. — Признаюсь вам: я и сам не знаю — верю ли я в идолов или нет, но я, во всяком случае, уважаю религию народа моей страны. Религиозные обряды, складывавшиеся в течение тысячелетий, не могут не вызывать у меня чувства благоговения. Я не способен, подобно христианским миссионерам, относиться к ним с презрительной враждебностью.
Шучорита смотрела на него, о чем-то сосредоточенно думая.
— Я знаю, — продолжал он, — что вам трудно до конца понять меня, потому что вы воспитывались в узких понятиях вашей общины и потеряли способность беспристрастно относиться к таким вещам. Когда вы смотрите в комнате у своей тети на изваяние бога, вы видите только камень, я же вижу любящее, исполненное веры и благоговения женское сердце. И могу ли я при этом сердиться или пренебрежительно посмеиваться? Неужели вы считаете, что божество, воплощающее ее сердце, — всего лишь каменный идол?