Габриель Конрой
Шрифт:
Выпустив эту парфянскую стрелу, она поскакала прочь, оставив своего спасителя в нерешимости, что должно ему делать, смеяться или просить прощения.
4. ОТЕЦ ФЕЛИПЕ
Когда Артур Пуанзет после часовой скачки по раскаленным дюнам осадил коня у трапезной миссии, он мог убедиться на собственном примере, что дал донне Марии добрый совет. Одежда его высохла, и никаких внешних следов его приключения нельзя было даже заметить. Еще примечательнее было, пожалуй, то, что и внутренних следов почти не осталось. Тому, кто не был знаком с исключительным эгоцентризмом Пуанзета, было бы затруднительно представить себе мораль и психику этого человека, который весьма легко впитывал новые жизненные впечатления и так же легко избавлялся от них без всякого ощущения непоследовательности
Если донна Мария действительно сочла, что его обращение с ней грешило сухостью и некоторой неучтивостью, она, наверное, сильно удивилась бы, поглядев, как он встретился с отцом Фелипе. Артура словно подменили; он был любезен и обходителен со стариком, полон безыскусственной мальчишеской доверчивости, сердечен и заботлив от души. Она тем более удивилась бы, если бы увидела старика священника, на которого изливал свои чувства Артур. Без сомнения, это был добрый, почтенный и достойный человек, но внешность его была самая неказистая и одеяние — престранным. Обшлага у священника пожелтели от нюхательного табака; что же касается до ботинок, которые он носил, то они были настолько велики ему и до того бесформенны, что производили на каждого самое комическое впечатление.
Было видно, что Артур уже давно завоевал расположение старика. Протянув молодому человеку свои пухлые коричневые руки, священник улыбнулся, назвал его «сын мой»и пригласил войти в миссию.
— Почему же ты не предупредил меня, что приедешь? — спросил отец Фелипе, когда они оба расположились на маленькой веранде, выходившей в сад миссии, прихлебывая шоколад и покуривая сигаритос.
— Я только третьего дня узнал, что еду. Отыскались вдруг какие-то новые дарственные вашего бывшего губернатора, и владельцы хотят законно оформить свои права. Мои компаньоны оба заняты, и мне поручили поехать и проверить на месте обстоятельства дела. По правде говоря, я обрадовался случаю познакомиться с таинственной донной Долорес; а если нет, хотя бы получить личный отказ принять меня, — как оба мои компаньона.
— Нет, милый мой дон Артуро, — сказал падре, делая слегка протестующий жест рукой. — Боюсь, что и у тебя ничего не выйдет. У нее сейчас началась неделя поста, а в это время она не принимает решительно никого, даже по срочному делу. Поверь мне, милый мальчик, подобно всем другим — а может быть, и более, чем другие, — ты фантазируешь там, где надлежит рассуждать Донна Долорес прячет свое лицо не для того, чтобы будить любопытство мужчин. Увы, — бедное дитя! — ей приходится скрывать уродующую ее злосчастную татуировку. Ты ведь знаешь, она наполовину индианка. Она неразумна, суетна, быть может, но ведь надо и понять ее, она — женщина. — И философический падре отметил последнее слово легким пожатием плеч, достойным его святого покровителя.
— Быть может, все это и так, но говорят, она красотка, — возразил Артур с шаловливым лукавством, которое любил противопоставлять всяким серьезным рассуждениям. Даже в разговоре с падре привычка брала свое.
— Ах, дон Артуро, пустые россказни, — нетерпеливо возразил отец Фелипе, — обыкновенная девушка-индианка, смуглая, как поле, выжженное солнцем.
Артур скорчил гримасу, которая могла равно выражать как сомнение, так и согласие с собеседником.
— Что же, тогда придется нам рыться в бумагах вдвоем с вами. Bueno! Давайте их сюда, и поскорее покончим с этим делом.
— Poco tiempo 16 , — улыбаясь, ответил отец Фелипе. Потом добавил более серьезным тоном: — Почему ты так говоришь о предстоящем деле? Разве у тебя нет к нему профессионального интереса? Молодой начинающий адвокат, младший компаньон в солидной фирме! Значит ли это, что юриспруденция тебя не увлекает?
Артур засмеялся.
— Нет, отчего же. Профессия не хуже всякой другой.
— А право спасти погибающего? Оправдать невинно осужденного? Бороться с несправедливостью? Разве это не благороднейшая задача, сын мой? Ах, дон Артуро, ведь именно потому и ты, и твои коллеги так дороги всем нам, всем, кто пострадал от ваших судов, от ваших corregidores 17 .
16
здесь: сейчас, успеем (исп.)
17
губернаторов (исп.)
— Разумеется, — поспешил согласиться Артур, отмахиваясь от сердечных слов священника с привычной легкостью, которая в данном случае говорила не столько о скромности, сколько о самолюбии, не позволяющем принимать незаслуженную похвалу. — Да и прибыль от того, в конечном счете, немалая. «Честность приносит выгоду», — как учил основатель нашей философии.
— Как ты сказал? — переспросил священник.
С педантической точностью Артур перевел на испанский знаменитое изречение Франклина и с наслаждением увидел, как остолбеневший отец Фелипе в священном ужасе воздел руки и возвел очи к небу.
— Это и есть ваша американская нравственность? — вопросил он наконец.
— Без сомнения. Добавьте к тому Перст Судьбы. И еще — Звезду Империи. Без всего этого мы не были бы здесь, и я не имел бы чести быть с вами знакомым, — сказал Артур по-английски.
Отец Фелипе растерянно поглядел на своего молодого друга. Артур мгновенно стал снова почтителен и перешел на испанский. Чтобы переменить тему разговора и развеять неловкость, он принялся юмористически описывать свое утреннее приключение. Его попытка имела Лишь частичный успех. Отец Фелипе заинтересовался его рассказом, но смеяться не стал. Когда Артур кончил, он подошел к молодому человеку и, опустив пухлую руку на его кудрявую голову отцовским жестом — профессиональным и привычным, — повернул его к себе лицом.
— Взгляни-ка мне в глаза, дон Артуро. Я старый человек. Не сердись, если я попытаюсь дать тебе полезный совет. Слушай внимательно. Ты из тех мужчин, которые любят женщин и сами нравятся женщинам. Прости меня, но это так, — добавил священник, заметив улыбку Артура и легкий румянец, мгновенно выступивший у него на щеках. — Разве я не прав? Тут нечего стыдиться, дон Артуро! Не здесь, — продолжал он, указывая вдохновенным жестом на стену трапезной, где висело раскрашенное изображение святого Антония, — не здесь станем мы легкомысленно судить о женских чарах Вдова богата; ты это знаешь. Она хороша собой. Она впечатлительна. Ты оказался холоден к профессии, которую себе избрал. Что следует отсюда? В тебе дремлют инстинкты, как бы это выразить яснее, способности и таланты, о практическом применении которых ты еще не помышлял Ты прирожденный любовник. Не сердись на меня, ты владеешь четырьмя S: sano, solo, solicito y secreto 18 . Так вот, прислушайся к совету старика. Претвори свои слабости, — нет, пожалуй, это слишком строго сказано! — забавы и мечты своих юных лет в могущество зрелого возраста. Ну, что ты мне ответишь?
18
здоровый, одинокий, услужливый, скрытный (исп.)
Артур снисходительно усмехнулся. Он вспомнил, как вознегодовал только что священник, услышав от него некую моральную аксиому. Приняв притворно негодующий вид и откинувшись в кресле, он спросил с комическим пафосом:
— А что, отец мой, если сердце мое уже занято, если оно пылает искренней страстью к другой? Уж не даете ли вы мне совет изменить этому чувству? Страшно подумать!
Отец Фелипе не улыбнулся. По-детски ясная мудрость и учтивость на его широком, смуглом, гладко выбритом лице уступили на минуту место какому-то новому неизъяснимому выражению. Взглянув на Артура своими маленькими черными глазками, он сказал: