Гадкие Крошки
Шрифт:
— А почему это я его заставлю? — сказал Гомес Элеганте.
— А почему бы вам его не заставить? — сказал папа Крошки.
Маргаритка отметила, что уже некоторое время папа Крошки говорит на нормальном человеческом языке. То есть, наверное, нервничает. Она испугалась. Она перестала дышать. Гомес Элеганте, может, и взрослый, но в глубине души он испорченный ребенок. А по опыту общения с испорченными детьми Маргаритка знала — обращаться к их разуму бесполезно.
И в самом деле, Гомес Элеганте снова сказал:
— А почему это я его заставлю?
Папа Крошки растерялся. Наступило молчание.
Потом Кассиан сказал:
— Потому что иначе вы не получите клад.
Глаза Гомеса Элеганте, похожие на два шарика замерзших чернил, уставились на Кассиана:
— Клад?
— Он на карте, — сказал Кассиан. — Место отмечено крестиком. Можете получить ее. И не обязательно говорить Бурбонски.
— А где эта карта?
— Сперва подпишите бумагу, — сказал Кассиан.
Глаза не отпускали его.
— А что на ней будет сказано? — спросил Элеганте, вынимая ручку и блокнот.
Папа Крошки откашлялся.
— Заголовок. «Находясь в здравом уме и твердой памяти, я, нижеподписавшийся…»
— Попробуйте так, — сказал Кассиан. — «Мы получаем остров и карту, а вы — корабль. С любовью, Колоссальная Недвижимость».
— Я никого не люблю, — сказал Гомес Элеганте. — Я подпишусь: «Искренне Ваш». Годится?
— Искренне ваш — отлично.
Ручка забегала по бумаге.
— Переходим к приему-передаче, — сказал Гомес Элеганте и подул на листок.
Папа Крошки вынул из кармана карту. Элеганте протянул записку. Они обменялись бумажками.
— Место помечено буквой «X», как принято, — сказал папа. — Мы уходим.
Крошки повернулись к двери. Все остальные не двинулись с места. Повисло молчание. Потом молчание затянулось.
— Дверь? — сказал, наконец, папа Крошки.
— Нет, — сказал Гомес Элеганте и улыбнулся неприятной ледяной улыбкой. Потом скосился одним глазом на главного пиджака.
— Свяжите их, — сказал он. — И бросьте в море. Можете привязать к ним железки.
— Наковальни?
— Наковальни тоже неплохо. Быстрее, мне надо достать клад.
Юные Крошки посмотрели на него со страхом. Даже в детских у юных Герцогов и Диктаторов они никогда не сталкивались с таким свинством. Их глаза, пылающие как сварочные горелки, впились в жуткого Гомеса Элеганте. Нормальный человек при этом покраснел бы, стал заикаться, сказал бы, что всё это шутка, зашедшая слишком далеко, и побежал бы их развязывать.
Гомес Элеганте только приподнял бровь на четверть миллиметра.
— Я должен покраснеть и начать заикаться, и сказать, что это шутка и всё такое прочее? — начал он. — Но это не шутка. Так что приготовьтесь сказать рыбкам: привет, мы ваш завтрак.
Пиджаки привязали Крошек к наковальням. Примула шумно сглотнула. Пиджаки потащили Крошек на крышу мостика.
— Вот так номер, — сказала Маргаритка.
— Хм, — сказал Кассиан, попробовав на ощупь последний узел и убедившись, что он так же неподатлив, как и все остальные.
— Ой, — сказал папа Крошки, когда до него дошло, что дела обстоят неважно.
— Vamonos, — распорядился Гомес Элеганте, показав тонкой сигарой на мутную воду в двадцати метрах под ними.
Читатель, выпутаться из такого положения невозможно. Ближайшее дружественное лицо — в двух милях к юго-востоку. Иными словами, Маргаритка, Примула, Кассиан и папа Крошки — готовый корм для рыб. На спасение в последнюю минуту шансов никаких, потому что Гомес Элеганте жесток, непреклонен и шуток не понимает.
Руки в черных рукавах поставили Крошек на поручни.
— Va… — начал Гомес Элеганте.
Стальная дверь с грохотом распахнулась.
— Э-э-э-э-эй! — взвизгнул голос, как плохой мел визжит по еще более плохой черной доске. — Вы что делаете?
— Бросаем плохих людей в море, — сказал Гомес старший Гомесу младшему.
— Не сметь! — крикнул младший. — Не сметь!
— Чего? — сказал старший, привыкший во всём потакать ребенку. А затем раздраженно: — Снимите их на пол. Вы слышали, что сказал Маль-Чико?
Послышалось недовольное ворчание, и пиджаки уложили Крошек на палубу.
— Так ты хочешь отнести их на кухню, Чико, и засунуть в машину для блинчиков?
— Неееет! — взревел Гомес младший. — Они клёвые!
— Чего?! — спросили почти все, включая Крошек.
— Они жестокие, но справедливые, — сказал Гомес Маль-Чико. — Они не бросаются бутылками. Они дали мне печенье. А когда выбросили меня из самолета, показали, как дернуть шнур. Они мне нравятся. Я хочу с ними жить.
— Слыхал, что тебе взрослый сказал? — обратилась Примула к ближайшему пиджаку. — Раз-два — взяли.
— А?
— Бросайте нас за борт, — сказала Маргаритка.
— Меня первого, — сказал Кассиан.
Однако вместо этого веревки на них были тут же разрезаны, их поставили на ноги и отряхнули от пыли.
— Конечно, вы берете корабль, который я вам дарю, — сказал Гомес Элеганте. — Но вы не можете взять моего сладкого маленького Гомеса Чико, яблоко моего глаза.