Гадкие Крошки
Шрифт:
— НЕ ХОЧУ! — взревел Гомес Чико.
Гомес Элеганте сунулся своей змеиной головой к папе Крошки и прошипел:
— Убирайтесь отсюда, пока я не передумал.
Крошки убрались. В лодке, по дороге к берегу, папа Крошки спросил:
— Примула, как это тебе удалось?
— Мне? — переспросила Примула.
— Я слышал, ты делаешь, э-э-э… концентраты с целью воздействия на психологический профиль потребителя, — сказал папа Крошки. — Сонные Пирожные.
Послушные Капли… Такого рода препараты. Но как ты дала их Гомесу Чико?
— Я не давала, — сказала Примула.
— Как?
— Сильная личность сильнее снадобий, — сказала Маргаритка.
— Держите его! — крикнул Кассиан.
Потому что папа Крошки упал в обморок.
10
Десятью минутами позже они сидели на мостике «Большого Куша», официально переименованного в «Клептоман II», пили вкуснейшую фруктовую воду с мороженым и перебирали пальцами ног в толстенном ворсе шелковых ковров.
— Мне, в общем, нравился остров, — сказала Примула, глядя на бульдозеры, карабкавшиеся вверх по Череп-горе. Она нахмурилась: — Я думала, наши все ушли.
— Ушли.
— Но, похоже, кто-то жарит мясо на вершине.
— Мясо?
— Посмотрите сами. — Она показала пальцем.
Действительно, ниточка дыма над лысой макушкой Череп-горы походила уже на толстую колонну.
— Большой огонь, — сказала Маргаритка.
— Не знаю, чего они там жарят, но подгорит наверняка, — сказала Примула.
— Думаю, это огонь другого рода, — сказал Кассиан. — Посмотрите на кокосы.
Они посмотрели на кокосы. Деревья по всему берегу вели себя очень странно, как будто учились танцевать брейк-данс. Кокосы дождем сыпались на землю. Из крокодилового болота к морю шлепали длинные корявые существа и нервно озирались через плечо. Воздух сотрясался от низкого, густого рокота.
— Впечатляющая картина, — сказала Маргаритка. Теперь, когда вся эта суматоха наконец-то закончилась, ей больше всего хотелось вытянуться на песчаном бережку и как следует позагорать. — Может быть, поплаваем?
— На палубе «Б» есть великолепный плавательный бассейн, — сказала Капитан. — А здесь сейчас плавать неразумно.
— Крокодилы, — пояснила Примула.
Мальчик-дикарь Дин шепнул ей что-то на ухо.
— Не может быть, — сказала Примула.
— Может, — сказал Дин.
— И ты всё время знал это?!
Мальчик-дикарь Дин смущенно повозил ногой по пушистому ковру.
— Что знал? — спросила Маргаритка.
Никто ей не ответил. Все смотрели на столб дыма над Череп-горой. Он становился всё толще.
— Мне кажется, — сказал наконец Кассиан, — что этот остров слегка э-э-э… неустойчив.
— Вот именно, — сказал Мальчик-дикарь Дин.
— Но твой дедушка продалего нам, — возмущенно сказала Маргаритка. — Зная о Гомесе Элеганте. И о… об этом!
— Ему надо было кому-то продать.
— Действительно, — сказала Примула.
— Я всё прекрасно понимаю, — сказала Маргаритка.
Чего ты, дорогой читатель, про себя, вероятно, сказать не сможешь. Однако подожди. Имей терпение. Всё сейчас разъяснится.
В машинном отделении всё было тип-топ, если не считать кабины управления в углу, где Старший Механик развесил свою коллекцию часов с кукушкой. Кассиан постучался в дверь кабины.
Ответа не последовало. Кассиан толкнул дверь.
Старшего Механика не было.
Кассиан на минуту задумался. Потом взял переговорную трубку и позвонил на мостик.
— С якоря сниматься, — скомандовала Капитан.
— Это… — сказал Пит Фраер, положив переговорную трубку.
— Что там? — спросила Капитан, никогда не жалевшая времени на Пита.
Пит показал за борт.
Фигурка в белой форменной фуражке плыла к берегу, ловко увертываясь от крокодилов.
— Это, случайно, не Кассиан? — произнес Пит голосом человека, который прекрасно знает, кто это такой, но не хочет устраивать переполох.
Капитан вздохнула.
— Ну, конечно, — сказала она. — Стоп машина.
— Что?
— Отставить. Ах, боже мой, не поднимайте этот проклятый якорь. Мы немного задержимся. И кто-нибудь, пожалуйста, спустите шлюпку.
Всё стихло, только барабанили по берегу кокосы. Такой раздраженной Капитана еще никто никогда не видел.
Кажется, положение складывалось более чем серьезное.
Кассиан ступил на землю. Он подобрал гигантскую раковину на верхней границе прибоя и надел ее на голову. Крокодил щелкнул зубами у его левой пятки, но Кассиан не обратил на крокодила внимания. Он бежал под деревьями, и кокосы барабанили по его раковине. Земля дыбилась и содрогалась у него под ногами, с горы катились камни. Судя по запаху тухлой рыбы, он приближался к дворцам Старшего Механика, но из-за тряски, из-за того, что пот заливал ему глаза, рассмотреть их было трудно. Минуты через две Кассиан услышал странный звук. Если бы он не знал, что это, то решил бы, что это швейцарский йодль — жалоба пастуха, слегка поломавшего ногу при падении с Маттерхорна. Но он уже слышал это пение — вечерами, когда Примула готовила на ужин соленую треску и отсылала в машинное отделение прежнего «Клептомана».
Это пел Старший Механик, Кронпринц Беовульф Исландский (низложенный), и пел он о родине.
Рыбная вонь усилилась. Смахнув пот со лба, Кассиан обнаружил, что стоит перед дверью деревянного дворца. Пение доносилось изнутри. Он поправил воротник (Старший Механик был придирчив в таких вопросах) и вошел.
Дом был полон дыма. Сперва Кассиан решил, что это пожар. Но дым почему-то пах серой. И, кажется, был смешан с паром.
— Ах, мы моем и скрепём,
Трам-пом-пом-пом,
Трам-пом-пом-пом,