Гала. Как сделать гения из Сальвадора Дали

Бенуа Софья

«Ныне утром, пока я находился в интимнейшем месте, меня вновь посетило гениальное предчувствие. Впрочем, стул мой в то утро был до неправдоподобия странен — он был жидким и совсем без запаха. Я был поглощен размышлениями о человеческом долголетии… Интуиция подсказывает мне, что если бы человеческие экскременты приобрели консистенцию жидкого меда, то это привело бы к увеличению продолжительности человеческой жизни, ведь экскременты, как считал Парацельс, представляют собою нить жизни, и при всякой заминке, паузе, выпуске газов от нее отлетают мгновения… Секрет бессмертия следует искать в отходах… и ни в чем другом… А поскольку наивысшая миссия человека на земле — одухотворять все вокруг, то именно экскременты-то и нуждаются в этом в самую первую очередь… И прискорбно сознавать, что многие выдающиеся умы до

сих пор продолжают справлять свои естественные потребности точно так же, как это делают и простые смертные».

И противно, и забавно, не правда ли? Тут и позерство, и ирония, и мечта об избранности. Больше всего Дали занимает то, что он вынужден «справлять свои потребности как и все другие». Не единожды он будет говорить о человеке, как о пчеле, вырабатывающей золотое душистое лекарство, но слишком странен человеческий «мед», слишком прямо и грубо указывает он на то, что место каждого человека — земля, а не — небо. Знание, не дающее Дали признать себя богом перед всеми.

Тлеющий осел. Художник Сальвадор Дали. 1928 г.

Глава 19. Воплощенная в картинах, или Как разглядеть и завоевать нового гения

В то время как молодые люди наслаждались солнцем и морем Кадакеса, Гала была занята почти неразрешимой дилеммой: что ей делать с этим сумасбродным юношей, чьи глаза, как колдовские черные угли, следят за каждым ее движением? Ни у кого уже не возникает сомнения: художник влюблен, его обуревают чувства на грани безумия, он не видит в своей избраннице земную женщину, чужую жену, он верит, что Гала — богиня.

«Вы обладаете необъяснимым секретом все крепче, все сильнее к себе привязывать: моя преданность вам возникла не внезапно, как она иногда возникает и так же внезапно исчезает. Мой гений шепнул мне, когда я увидел вас впервые, что это знакомство не будет безразличным для моей души, для моего характера, для моего призвания. Когда я познакомился с вами, мой разум и мое сердце влекли меня к вам все ближе, а теперь узы эти стягиваются еще теснее. Как вы это делаете? Или, скорее, как делаю это я? О, мне это слишком хорошо известно. В вас может клад, он открывается лишь по доброй воле и не расточается без разбора, а радостно настроенной души он раскрывается все больше и влечет ее к себе». Так написал бы Дали, живи он… в XVIII веке. Но слова, полностью соответствующие мыслям, желаниям, настроению Дали, задолго до него сказал замечательный немецкий философ Иоганн Фихте. В 1788 году в Цюрихе он познакомился с Иоганной Ран, которая через четыре года стала его женой. О чем говорит этот, взятый как бы случайно пример? Безусловно, о том, что все влюбленные похожи друг на друга и что любовь, как наивысшее чувство, остается неизменным во все века.

Сальвадор не видит в своей избраннице земную женщину, чужую жену, он верит, что Гала — богиня

«…Никогда я еще не чувствовал к женщине того, что чувствую к вам. Такого искреннего доверия, без тени подозрения, что вы можете играть роль, без тени желания скрыть от вас; такой жажды представляться вам именно таким, каков я есть; такой привязанности, в которой пол не играл ни малейшей, хотя бы самой отдаленной роли, — ибо глубже знать свое сердце не дано ни одному смертному; такого истинного преклонения перед вашим умом, такой полной покорности вашим решениям — я еще никогда не испытывал…». Да, все тот же Фихте; и все тот же Дали. Ведь после знакомства с Гала это он — именно он! — испытывал полную покорность «решениям своей возлюбленной». Просто он уповал на ее милость, вознамерившись неуклюже завоевать сердце опытной Женщины.

Безусловно, пребывая много лет среди талантливейших людей своего времени, Гала научилась отличать «зерна от плевел»; но, скорее всего, она обладала сильной женской интуицией и почти безошибочно могла определить степень чужого таланта. Дали покорил ее

не столько тем, что был талантлив, сколько своей живописью, непосредственностью и детской наивностью. Поль долгое время приучал ее жить в искусственном мире, где можно было говорить о незыблемости чувств и в то же время делиться этими чувствами с другими. Гала хотела царить безраздельно в сердце одного-единственного мужчины. И она разглядела преданного гения, но прежде всего узнала в нем своего единственного. Сквозь маску безумца и притворщика на нее смотрел Влюбленный Мужчина.

«Вечером Гала приходит в восторг от моих картин. Я ложусь спать счастливым. Счастливые картины нашей фантастической реальной жизни. О милый сентябрь, эти дивные полотна делают нас еще прекрасней. Спасибо, Гала! Это ведь благодаря тебе я стал художником. Без тебя я не поверил бы в свои дарования! Дай же мне руку! А ведь правда, что я люблю тебя с каждым днем все сильней и сильней…», — уверяет Дали в 1953-ем (желающие могут сосчитать: сколько лет было Гала в ту пору, впрочем скажем сразу: 59). Разве же это не прекрасное и сильное чувство, крепнувшее день ото дня, несмотря на все то, что происходило в мире?

Имперский монумент женщине-ребенку Гала. Художник Сальвадор Дали. 1929 г.

Только настоящая женщина, тонкая натура, обладающая интуицией, сможет прочувствовать степень влюбленности в нее мужчины; но только такая как Гала сделает все, чтобы он, ее возлюбленный, зависел от нее всегда, — в любую минуту дня и ночи, и не мог бы самостоятельно (или не желал) принимать каких-либо решений. Этот вариант устраивал Сальвадора изначально. Он мечтал о девочке, и он ее увидел. Он мечтал о женщине, и она принадлежала ему. Он хотел видеть возле себя женщину-мать, и она стала заботиться о нем. Такой тип отношений идеально подходил и для Гала. Она, брошенная родителями и сама бросившая ребенка, перенесла нерастраченную материнскую любовь на каталонского художника. Вспомним: в то время, как Дали хандрил и отказывался работать в мастерской, она — по словам самого же Дали! — «словно мать страдающему отсутствием аппетита ребенку, терпеливо твердила» о том, что достала какие-то необычные краски, всячески соблазняя того взять в руки кисть. И преуспела в этом!

Потому как она, повинуясь сиюминутному вдохновенному импульсу, ниспосланному бездонным средиземноморским небом, прошептала оглушенному этим тихим шепотом мужчине: «Мой мальчик, мы больше не будем расставаться». Еще сама не веря до конца в обещание, она предлагала ему свою нежность, верность, заботу и защиту. Она, умная, опытная, в расцвете сил и женской красоты, завоевала гения, который в благодарность за ее слова и чувства подарил ей не только себя, но и свое искусство. Полностью, без остатка…

Сальвадор мечтал о девочке, и он ее увидел… Он мечтал о женщине, и она принадлежала ему…

Глава 20. Градива. Непорочная муза сюрреализма

Прежде, чем решиться сделать выбор, Гала должна была очень и очень хорошо подумать. Поль Элюар еще не был всемирно признанным поэтом, но у него были поклонники, стабильный заработок, наследство, имущество. У них был ребенок, в конце концов. А кем был в то время двадцатипятилетний каталонец? Всего только начинающим художником без постоянного заработка, любящий живопись больше, чем женщин. Это Макс Эрнст, художник, оставшийся в воспоминаниях Гала, был знатоком тел и душ прекрасной половины человечества. Он будил в ней чувственную любовь. Этот же сам не знал о любви тел ничего, кроме того, что вверглось в его фантазмы и сны. Реши она остаться с Сальвадором, ей придется учить его разным наукам: умению ценить свое творчество, умению держать себя в обществе, умение быть уверенным и, безусловно, умению любви между мужчиной и женщиной. Она, привыкшая к роскоши и безделью, должна подумать о будущем на неизвестные денежные средства с неизбежным душевным самокопателем.