Галактическая полиция (Кора Орват 1)
Шрифт:
– Все ясно, - сказала Кора.
– Как я понимаю, моего мнения никто уже не спрашивает!
– Нам бы хотелось, чтобы твое решение было добровольным. А пока ты как ни в чем не бывало пойдешь со всеми обедать.
Кopa пошла обедать со всеми в татарское кафе у нижней дороги.
Миша Гофман, душа компании, был печален - он сказал, что его вызывают в Москву, где его срочное присутствие потребовалось на репетиции дня Военно-Морского флота. Охотник Грант пришел без своей девушки, сказал, что она простудилась. Поэты громко шептались: они задумали играть в буриме в тайной надежде создать поэму
Когда они вышли из кафе, у входа увидели толстую женщину в накинутой на плечи кашемировой шали. Женщина продавала пышные георгины.
– Ах, - произнесла Кора выученный по сценарию текст.
– Какая прелесть!
Все согласились, что цветы и в самом деле - прелесть.
Согласившись, медленно двинулись дальше, рассуждая, куда пойти - к морю или погулять по горам. Такое поведение нарушило сценарий Ксении Михайловны, которая полагала, что кто-то из мужчин обязательно купит букет георгин у агента Мелании Джонсон, специально доставленной с корзиной цветов из Никитского ботанического сада.
Но Ксения Михайловна надеялась на сообразительность Коры. И не ошиблась.
– Если никто из мужчин не догадается купить нам по цветочку, я это сделаю сама!
– воскликнула она и забрала большой букет, по рассеянности забыв даже сделать вид, что платит за цветы.
Это сделал Миша Гофман, догадавшийся к тому времени, что покупка букета входит в генеральный план ИнтерГпола.
Несколько пристыженные мужчины остановились, не зная, то ли купить оставшиеся цветы, то ли возвратить Мише истраченные им небольшие деньги. Пока они размышляли, Кора продолжила игру.
– Вероника, - заявила она.
– Я чувствую, что надо сделать с этим букетом!
И тут Вероника, словно прочтя мысли Коры, невольно подыграла ей.
– И я знаю!
– сказала она.
– Мы отнесем их в Птичью крепость и подарим Всеволоду.
– Вот именно! Подарим Всеволоду. Кора шла впереди, неся половину букета. На шаг сзади - Вероника, несла вторую половину. Затем, лениво беседуя о своих делах, шли мужчины.
– Если я сегодня исчезну, - произнесла удивительно чуткая Вероника, - они завтра обо мне забудут.
– Нет, - постаралась утешить ее Кора, - ты слишком красива. Тебя они не сразу забудут.
Вероника замолчала. Она не знала, то ли быть благодарной Коре за признание ее красоты, то ли обидеться на слово "не сразу", означающее в результате, что забвение неизбежно.
Солнце уже согнало с неба утреннюю голубизну - день обещал быть жарким, когда они вышли по тропинке к Птичьей крепости. Площадка, кое-где огороженная сохранившимися с древности каменными плитами, уже нагрелась, пыль, поднимающаяся от шагов, пахла сладко и горячо. Далеко-далеко внизу, синее в тени скалы Дева, замерло море.
Кора не посмела первой подойти к обрыву - это было чувство, заставляющее неопытного парашютиста искать темный уголок в чреве десантного самолета в надежде на то, что тебя не заметят и забудут.
Но краем глаза она не могла не видеть приставшую к компании Ксению Михайловну, еще вчера такую милую и добрую старушку, а сегодня невольно выглядевшую палачом, держащим в руках свернутую веревку.
Зато Вероника, не подозревавшая о том, какие чувства клокочут в головке Коры, смело прошла к самому обрыву и положила букет на каменный барьер, отделявший площадку от пропасти.
– Милый Всеволод, - пропела Вероника, устремив взор в голубизну бесконечности, - если ты астральным образом слышишь нас, то наши чувства и звуки речи доносятся к тебе на Валгаллу.
– Какая начитанная девочка, - счел нужным произнести Миша Гофман. Он-то знал, что такое Валгалла, проходил в хоровом училище на музграмоте. А так как в Детском доме музграмоту усердно преподавали всем детям, имевшим музыкальный слух, то Кора тоже знала о Валгалле. Впрочем, как и Вероника.
– Не перебивайте, - огрызнулась Вероника.
– Любую песню можно испортить.
– В самом деле, молодой человек...
– с укором произнесла Ксения Михайловна.
Кора понимала, что руководительница разведки заинтересована в том, чтобы наивная Вероника создала подобающую для эксперимента атмосферу.
– О, лети наш дар тебе, дорогой летчик, отыщи человека среди облаков и птиц, прижмись к его бесплотному сердцу...
Вероника схватила букет, стала выхватывать из него отдельные крупные цветы и метать их в пространство, как сеятель пшеницу.
– Но они постоянно дежурят?
– почему-то спросила Кора, хотя эта проблема уже не раз обсуждалась прошедшей ночью.
– Вдруг они не заметят?
– Там есть люди, - прошептала в ответ Ксения Михайловна.
– Ты же знаешь, я проследила.
– Мне страшно.
– Я понимаю, но кроме тебя этого не сделает никто. А ну, пошла!
Последние слова лучше обращать бы к лошади, но Кора восприняла их покорно, как лошадь. Видно, ей дали какие-то лекарства, подавляющие волю.
Сейчас должна произойти случайность... веселая компания пришла к обрыву, чтобы почтить память исчезнувшего вчера инженера, но тут случилось непредвиденное...
– Пошла!
– повторила Ксения Михайловна, не боясь, что ее услышат.
– Постой!
– крикнула Кора, вспомнив заученные слова и действия сценария.
– Дай мне кинуть. Я тоже хочу!
Она выхватила у Вероники последний цветок и легко вскочила на парапет - каменную плиту. Она кинула цветок далеко и сильно вперед так, чтобы самой потерять равновесие... но в последний момент инстинкт самосохранения оказался сильнее.
Тело ее, уже готовое сорваться с обрыва, начало конвульсивно дергаться на краю пропасти, стараясь удержаться, и, наверное бы, ничего из прыжка в преисподнюю не получилось, если бы не неловкий Миша Гофман, который кинулся сзади к Коре с криком: - Остановись! Упадешь! Одним прыжком он оказался возле ног девушки и постарался схватить ее, да так неудачно, что толкнул вперед - достаточно сильно толкнул, чтобы Кора окончательно потеряла равновесие и птицей полетела с обрыва, медленно поворачиваясь в воздухе, словно была не человеком, а ватной куклой, которую подхватил сильный порыв ветра и на мгновение задержал ее падение вниз, как бы стараясь вернуть тело к крепости... но безуспешно. И в страшной роковой тишине, охватившей от ужаса не только людей, но и птиц, и даже насекомых, она стала падать все быстрее, быстрее, стремясь к морю или камням, окаймляющим скалу у воды.