Галерея «Максим»
Шрифт:
В кадре показали улицу перед старинным, но, очевидно, недавно отреставрированным двухэтажным особняком. Над непрозрачными зеркальными витринами нижнего этажа можно было увидеть вывеску с красивой дизайнерской надписью «Галерея Мax». Перед входом в галерею стоял дядя Влад, к нему со всех сторон тянулись микрофоны с символикой разных телеканалов:
«Владислав Николаевич, пожалуйста, объясните, что же произошло с Емельяновыми? – спрашивала бойкая журналистка, стриженная очень коротким ежиком. – Ходят такие противоречивые слухи…»
«Пока еще рано делать какие-либо выводы», – уклончиво отвечал генерал.
«Но это ведь не болезнь, а покушение – раз делом занялась милиция?» – не унималась корреспондент.
«Ответить на ваш вопрос я не имею права, в интересах следствия вся информация пока засекречена, – говорил Владислав. – Могу сказать только то, что взял это дело под строгий контроль и буду наблюдать за его ходом лично. Илюша Емельянов – мой лучший друг, и если станет известно, что кто-то покушался на него и его семью, я сделаю все, чтобы установить и разыскать этого человека…»
Кадр сменился, на экране начался уже какой-то другой репортаж, но Максим все никак не мог прийти в себя от услышанного, так был потрясен. Чуть не опрокинув пиво, он подскочил, метнулся к компьютеру, снова включил его.
– Ну, загружайся же, загружайся, быстрее! – полуумолял-полукричал он, дожидаясь, пока на мониторе наконец возникнет стартовая страница Интернета – поисковая система, где всегда можно найти свежую сводку новостей.
Известие о странном происшествии уже взбудоражило виртуальный мир. Интернет кишел различными предположениями от наиболее правдоподобных (пищевое отравление) до совершенно фантастических (радиационная атака) и обрывками информации, большей частью не проверенной и сомнительной. Пользователи обсуждали сенсацию, спорили, выкладывали многочисленные подборки об Илье и Лене со множеством фотографий, подробным описанием их жизни и многочисленными слухами, которыми любая значительная фигура всегда обрастает подобно тому, как обрастает ракушками днище старого корабля. Но все это Максу было уже давно знакомо и известно. Сколько бессонных ночей он сам провел, собирая подобный материал! Его собственная подборка наверняка была полнее, чем самая обширная из сделанных недавно. Так что ничего нового Всемирная сеть ему пока не сообщила. Собственно, по большому счету, Макса интересовало только одно – состояние отца и Лены. Живы ли они, удалось ли им помочь? Но это пока никому не было известно.
До самого вечера он просидел за компьютером, штудируя новости и отвлекаясь только на то, чтобы посмотреть телевизор. Информация поступала самая противоречивая. Сначала в Интернете кто-то написал, что Илью врачи спасли, а Лену – не сумели. Затем сказали, что все наоборот – как раз Елену вернули к жизни, а Илья умер на операционном столе. Далее сообщили, что оба живы и опасность миновала. А следом пришло уже официальное сообщение из швейцарской клиники, которое мгновенно распространилось по Интернету – несмотря на то, что врачи отчаянно боролись за жизнь супругов Емельяновых, помочь им так и не удалось. И Илья, и Лена скончались – с интервалом в три с половиной часа. Причиной их смерти стало необратимое разрушение печени, происхождение которого установить пока не удалось.
Влад позвонил ему на следующее утро.
– Знаешь? – спросил он вместо приветствия.
– Да, читал в Интернете, – ответил Максим.
– Что ж, прими мои соболезнования. Видишь, все случилось даже быстрее, чем мы предполагали.
– Владислав Николаевич, что с ними произошло? Вы говорили о больном сердце отца, но убило его не сердце, а печень. Так же, как и Лену. Это ведь вы?.. Это ведь вы с ними это сделали, да?
– Тихо, не ори на меня! – рявкнул генерал. – Неприятностей захотел? Все наши договоренности остаются в силе. Посиди тихо месяц-полтора, потом, когда я тебе дам команду, заявишь, как мы и решили, свои претензии на наследство.
– А как же дети? – хмуро спросил Макс. – Они, насколько я знаю, остались живы.
– А это не твое дело, – буркнул генерал и отключился.
Через несколько дней в Интернете появился ролик с записью похорон художника Емельянова и его жены Елены. Их погребли здесь же, в Швейцарии, – такова была последняя воля покойного. Занималась похоронами, к удивлению многих, первая жена покойного, Алла Анатольевна Емельянова, даже в горе остававшаяся ослепительно красивой, что не ускользнуло от внимания оператора, часто снимавшего ее крупным планом. На завершающем кадре ролика детская рука клала на каждый гроб по дюжине гвоздик – одиннадцать белоснежных и одну ярко-красную. Как кровь.
Офис Белозерского располагался в новом бизнес-центре на Никольской улице, что каждый раз вызывало у Марины приступ зависти. Да уж, красиво жить не запретишь! Ей бы столько денег…
Она подъехала туда ровно к назначенному часу, оставила машину в подземном гараже и, пока поднималась на нужный этаж, уже успела устать от вопросов бдительной охраны – им все не давала покоя картина, которую она принесла с собой.
Белозерский встретил ее очень приветливо. Ну, еще бы! Сколько он просил, сколько умолял ее, чуть ли не угрожал, чтобы она продала ему хранящиеся у нее полотна Ильи Емельянова. Но Марина была непреклонна. Она с удовольствием общалась с прессой и вообще рассказывала направо и налево, что собрала практически все малоизвестные полотна Ильи, посвятив этому несколько лет жизни. Однако показывала широкой публике и разрешала фотографировать только две из них – «Осенний пейзаж» и «Подснежник», остальные прятала. И вести хоть какие-то переговоры о продаже отказывалась наотрез. Это было частью ее плана.
Попивая чай нарочито неторопливо, чтобы позлить Белозерского, Марина болтала, не закрывая рта. Темой разговора была, конечно же, внезапная кончина Ильи Емельянова и его жены. Тайна этой гибели по-прежнему не была разгадана. Странным выглядело и то, что исчезли дети Емельяновых, девятилетний Максим и семилетняя Маша. Журналисты предполагали, что опекуны специально спрятали детей получше, опасаясь – и не без оснований, – что их родители были убиты.
Белозерский из вежливости поддерживал беседу, но видно было, что ему не терпится перейти к делу. Он постоянно бросал быстрые взгляды на аккуратно запакованную в бумагу картину, которую она принесла с собой. По правде сказать, Марине тоже хотелось бы поскорее покончить с этим. Как бы отлично она ни держала себя в руках, но внутреннюю дрожь все-таки испытывала. Мало ли что… Однако спешить не следовало, иначе Белозерский поймет, насколько она заинтересована в продаже картины, а этого категорически нельзя допустить.
Бизнесмен не выдержал первым.
– Прошу прощения, Марина Михайловна, – проговорил он, кинув быстрый взгляд на часы, – но у меня очень мало времени. С вашего позволения, я хотел бы ознакомиться с тем, что вы мне привезли.
– Хорошо, – кивнула Марина. Сделала последний глоток чая, неторопливо поднялась, так же неторопливо стала распаковывать картину размером примерно полметра на сорок сантиметров. Аккуратно сложила бумагу и только после этого развернула полотно на сто восемьдесят градусов, показывая его Белозерскому. Тот поправил очки и только что не носом уткнулся в холст.
– Никогда не слышал об этой работе, – пробормотал он.
– Ничего удивительного, – спокойно отвечала Марина. – Она же из ранних… Это полотно Илья написал меньше чем через год после окончания Строгановки и подарил его на день рождения своей сокурснице Светлане Шаниной. Картина называется «Сновидения под луной».
Это название к работе Максима она придумала сама и очень им гордилась.
Изучая подпись, Белозерский пользовался мощной лупой. Марина наблюдала за ним со снисходительной улыбкой на лице, но внутри все-таки ощущала неприятный холодок.