Галльские ведьмы
Шрифт:
Он двинулся дальше. Ветки тянулись к нему своими пальцами. В лунном свете поблескивало заросшее лишайником огромное бревно. Оно стояло, как фаллос, как пламя свечи в опочивальне новобрачных. Что это: трель соловья или девичий смех?
Лес расступился. Будик вышел на поляну и остановился.
Полная луна почти затмевала бриллианты звезд. Деревья и трава блестели от росы. У ручья, в тени под липой, стоял мертвенно-бледный идол. На фоне темноты белели груди и бедра. Серебрился пруд. Вокруг него танцевали нимфы.
Это были не весталки, которые сейчас безмятежно спали. Это были женщины,
Из темноты, окутывавшей северное небо, появился мужчина — огромный, обнаженный. Конь под ним встал на дыбы. В обеих руках извивались змеи. В развевающихся волосах сверкали звезды. У висков раскинулись огромные рога. Он медленно направился к нимфам, и они устремились к нему.
Будику ничего не оставалось делать, как спрятаться за дерево.
Она вышла из портика и пересекла залитую лунным светом лужайку. Ее белоснежная кожа излучала голубоватое свечение, наготу прикрывали распущенные волосы. Она протянула руки к мужчине. Сквозь сумерки Будик узнал афинские черты лица.
Мужчина большими шагами приближался к ней. Она бросилась ему навстречу, подбежав, взяла его за руки. Вокруг их сплетенных рук, поблескивая чешуей, обвились змеи. Бесконечно долго мужчина и женщина стояли неподвижно. Наконец они удалились в лес. Нимфы снова принялись резвиться.
Будик стоял как громом пораженный: все знали, что из девяти королев Форсквилис — самая сильная колдунья; ходили слухи, что этой страстной женщине не достаточного одного мужчины. Никто, кроме христиан, не осмеливался даже намекнуть, что галликены могут с кем-то изменять королю. А как же Бог? Или дьявол?
Нимфы перестали танцевать и направились туда, где стоял Будик.
Он пронзительно вскрикнул и побежал. Он не вернулся в барак, а провел остаток ночи на улице — дрожащий, он лежал на земле, плача и читая молитвы.
III
— Ты кому-нибудь об этом говорил? — спросил Корентин.
Будик изумленно воззрился на него. Священник восседал на стуле, как черная птица, в полумраке церковной комнаты, предназначенной для уединенных бесед.
— Н-нет, святой отец, — заикаясь, промолвил корентиец. — Я п-подумал, что мне приснился кошмар, к утру я совершенно обессилел.
— Хорошо, — кивнул шишковатой головой священник. — Не стоит давать повод для слухов. Это вынудит язычников занять серьезную позицию, а мы этого не хотим. Конечно, ты понимаешь, что увиденное тобой могло оказаться просто сном.
— Что? Нет, святой отец, это не сон. Прошу меня простить, но я знаю разницу между сном и явью…
Корентин поднял руку, чтобы тот замолчал.
— Успокойся. Не надо волноваться. Это ни к чему не приведет. Вокруг нас бродят сатанинские силы. В каком бы образе они ни являлись — мираж или предмет, — цель у них одна: отвратить нас от Спасителя. Если то, что ты видел, было на самом деле, мне жаль ту женщину в ночи. Но ты, сын мой, можешь возблагодарить Бога за то,
Будик издал скорбный крик и закрыл лицо руками.
— Нет, святой отец. Я пришел не только предупредить вас. Меня… не покидают видения, они возбуждают похоть и жгут сильнее огня. Что мне делать, святой отец?
— Хм. — Корентин поднялся, выпрямил свое согбенное тело и опустил голову на грудь. — Не бойся. Твои глаза светятся умом, лучше ищи утешение здесь, чем в братстве.
— Я и раньше так грешил. Но оно… оно меня звало.
— Знаю. Я уже об этом слышал. — Корентин зашагал по комнате. Его голос стал сух: — Послушай, Будик. Ты хороший новообращенный, и я не впервые поверяю тебе свои думы. Я не стану укрощать твой дух. Это право Господа. Но я могу дать тебе совет. Выслушай и подумай.
Твоя беда в том, что ты ярый приверженец религии, но у тебя нет задатков священника. В этом нет ничего постыдного. Бог сотворил Адама и Еву, чтобы они плодились и множились. Чего же ты ждешь?
Будик ошеломленно посмотрел на священника.
— Где мне найти жену-христианку? Я знал, что мне не следовало идти на языческую свадьбу. Не за это ли я был наказан?
Корентин улыбнулся.
— Я не думаю, что ты поступил неправильно. Я никогда не попрекал тех прихожан, которые брали в жены неверных. Тут ничего не поделаешь, это решают супруги. Я только требую, чтобы они позволили своим детям слушать правду. Ты… Хотя ты не из тех людей, которые могут жить с неверующей женой. Но тебе нужна женщина, в худшем понимании этого слова.
Он переменил позу и почти сурово продолжил:
— Я знаю такую женщину. Если ты действительно христианин, если ты действительно мужчина, бери ее в жены.
Будик, недоумевая, уставился на него. Хорепископ воодушевился, словно он вещал с вершины Синая.
— Кто она? — прошептал Будик.
— Ты ее хорошо знаешь. Кебан, проститутка из Рыбьего Хвоста.
Будик потерял дар речи.
— Она раскаялась, — неумолимо продолжал Корентин. — Она очистилась, омыла себя слезами и признала Христа, своего Господа и Спасителя. Но никто из надменных, добропорядочных жителей Иса, даже последний поваренок, не возьмет ее в жены. Я дал ей кров и занятие, но мы оба знаем, что это придуманная работа, она проводит дни в праздности, а сатана прекрасно знает, как заполнить пустоту несостоявшихся плотских желаний. Я с ужасом думаю, что она снова может пасть. Но если это не случится, она станет примером для всех несчастных, погрязших в грехе!
Будик, она еще довольно молода, здорова, может подарить тебе крепких сыновей, рожденных во Христе. Ее прошлое — ничто в глазах Господа. Но все — в глазах человека.
Кто отважится взять ее под свою защиту, ради спасения обоих, оградить ее и себя от коварных насмешек, сможет пережить это, забыть и в старости вместе с ней вознестись на небеса? Может быть, ты, Будик?
Молчание затянулось, было слышно только, как часто дышит Будик.
Корентин смягчился.
— Что ж, я знаю кое-что лучшее, чем принуждение, — сказал он. — Пойдем, парень, разделишь со мной трапезу, и мы поговорим. Для сплетен есть казармы. Сколько бы на тебе ни лежало грехов, считай, что ты прощен.