Галобионты
Шрифт:
– Черт знает, что такое! – возмутился он. – Полковник не оставлял нам никаких директив на подобный случай. Я не знаю, что нужно делать. Вернее, я-то знаю. У меня нет сомнений, что этот разведчик подлежит уничтожению. Но вот что по этому поводу скажет Дзержинец – еще вопрос.
– Может быть, дадим распоряжение пловцам захватить его и доставить сюда? Потом будем ждать распоряжений полковника.
Степанов задумался. Идея казалась ему не такой уж нелепой. Если не принимать во внимание того, что присуствие Дзержинца на Базе в данный момент было крайне нежелательным.
– А
– Тогда нам тем более нельзя его убивать, – резонно заметил Тихомиров, – мы должны все о нем выяснить.
В эту минуту Степанову очень хотелось послать своего ассистента ко всем чертям и сделать так, как подсказывает интуиция. А интуиция подсказывала избавиться от разведчика немедленно. Но он опасался, что, узнав об этом самоуправстве Дзержинец впадет в гнев. Тихомиров наверняка доложит полковнику о том, что это была идея Степанова.
Пока они следили за мониторами, разведчик развивал бурную деятельность. Он уже зафиксировал на свою видеокамеру телевизионную систему Базы и подбирался к гидроакустической аппаратуре.
– Антон Николаевич! – вскрикнул вдруг Тихомиров. – А что, если это не разведчик, а диверсант? Пока мы тут сидим, он вполне может натворить чего-нибудь.
– Хорошо, – процедил Степанов сквозь зубы, – распорядитесь, чтобы ему навстречу направилась группа наших боевых пловцов. Пусть они возьмут его живым.
Несмотря на свой богатый опыт, он никогда не видел столько суперсовременной подводной техники, собранной в одном месте.
„Что здесь происходит?“ – спрашивал он себя, фиксируя на камеру гидроакустические системы.
Точка, охраняемая таким образом, обязательно должна иметь важнейшее стратегическое значение. Разведчик не понаслышке знал, что каждая из обнаруженных систем стоит сотни тысяч. А все вместе потянет не на один миллион.
Самым подозрительным было то, что системы обнаружения подводных объектов не потрудились хорошенько замаскировать. Складывалось такое впечатление, что устроители этой точки не опасались быть раскрытыми. Из этого следовало одно: они уверены в свой безопасности. Вероятнее всего, за ним давно уже ведется наблюдение.
Эта мысль подтвердилась спустя несколько минут. Разведчик оказался окруженным плотным кольцом подводников, неизвестно откуда взявшихся. Судя по тому, что они не убили его сразу, они собирались захватить его живым. Но почему ни одного из нападающих нет акваланга? А то, что он поначалу принял за ласты, оказалось… Он не успел додумать этой мысли, как увидел страшное лицо, приближающееся к нему. Сначала ему показалось, что человек, точнее, странное существо, которое так же мало походило на человека, как кошка на льва, имеет на лице маску. Но при внимательном рассмотрении, он убедился, что вместо носа лицо этого существа прорезает вертикальная расщелина, плавно переходящая в ротовую полость. К лицу потянулись огромные, покрытые чешуей, руки с перепонками между пальцев, а взгляд встретился с желтыми неестественно большими продолговатыми глазами, светящимися фосфорическим блеском. Он не сумел воспользоваться оружием, так как охвативший его мистический ужас заставил сорвать с себя водолазную маску. Немой вопль, вырвавшийся из его горла, перешел в булькающий хрип. Разведчик захлебывался, его глаза выкатились из орбит, вода залилась в легкие. В следующую секунду чешуйчатые руки держали в руках мертвое тело.
ГЛАВА 5
Реакция полковника на происшествие с разведчиком оказалась на удивление мягкой.
– Вы обыскали тело? – спросил он Степанова.
– Разумеется, полковник, но у него не оказалось ничего, кроме записывающей аппаратуры.
– Где тело?
– В холодильной камере.
– Хорошо, Антон Николаевич, ждите моих дальнейших распоряжений. У вас все?
– Не совсем, полковник, – поспешно отозвался Степанов, – у меня к вам вопрос по поводу предстоящего отпуска моего ассистента.
– Ах да, время подходит, – вспомнил Дзержинец, – и что он, намеревается покинуть Базу?
– Разумеется, полковник, вы же знаете, что Михаил Анатольевич никогда не упускает возможности выйти на поверхность.
Дзержинцу показалось, что в голосе Степанова звучит доля язвительности. Но уточнять он не стал.
– Мы обсудим это позже, – сказал он, – это все, или у вас есть еще что-нибудь?
Степанов прекрасно понимал, о чем хочет узнать Дзержинец.
– Пока все, полковник, никаких новостей от Геракла у меня нет.
– Вам не кажется, что ему пора бы уже и возникнуть?
– Я полагаю, это произойдет с дня на день, или даже раньше.
– Буду ждать от вас информации, – не прощаясь, Дзержинец отключился.
– Что полковник сказал на счет моего отпуска? – спросил Тихомиров.
– Вы только об этом и думаете, Михаил Анатольевич, словно бы и не видите, что творится вокруг нашей Базы и что творится в мире вообще.
– Я все прекрасно вижу, но это мое законное право, и я намерен им воспользоваться, не взирая ни на какие события на Базе и в мире.
Степанов язвительно усмехнулся.
– Кто-то здесь заговорил о правах, да еще к тому же законных? Вы меня удивляете, Михаил Анатольевич, не ожидал я от вас такого легкомыслия после стольких лет пребывания в этом месте.
– Я устал, профессор, – решительно сказал Тихомиров, – только и всего. Если я не отдохну в ближайшее время, моя работоспособность окончательно оставит меня. И тогда я не смогу быть вам полезен.
– Это звучит, как ультиматум, – хмыкнул Степанов, – в любом случае сей архиважный для вас вопрос не является моей прерогативой. Полковник только что сказал мне, что подумает и сообщит о своем решении позже.
– Это возмутительно! – взъярился Тихомиров. – Вы хотите лишить меня одной из немногих радостей, которые мне еще остались в этой жизни!
– Как вы горячо и красиво говорите! Право же вы стали настоящим поэтом, – профессор продолжал поддевать своего ассистента.
– А вы, – не остался в долгу Тихомиров, – становитесь настоящей ехидной.
– Вы меня удивляете, Михаил Анатольевич, мы стоим на пороге величайшего открытия, а вы ни о чем, кроме своего пресловутого отпуска и думать не можете.