Гамбит искусного противника

Тес Ария

Прикрыв глаза, Лиля дала себе секунду успокоится — в этот дом нельзя приходить на взводе. Петя не любил дерзости. Ее мужчина любил покорность, спокойствие, чтобы ему заглядывали в рот и хлопали глазками. Хотя против шпилек за огромным, дубовым столом, он никогда не был. Его забавляло, как чада коронованной семейки тренируют остроумие на его любовнице, а она на них. Главное не переходить черту — ни шагу за установленный лимит: никаких прямых оскорблений, тем более мата! Никаких драк. Это касалось его старшей дочери Марины — однажды эта тридцатилетняя сука залепила ей пощечину! Жаль Лиля не успела ответить, до сих пор руки чесались вдарить по холеной морде, Петя наказал ее сам и достаточно болезненным методом. Финансово.

Выдохнув в небо, она прикрыла глаза, сжав кулаки. Нет, сегодня определенно был не ее день. Она часто бывала в этом доме, уже отрастила броню в два пальца, была совершенно равнодушна к подковыркам отпрысков Александровского, но сегодня все было иначе. Амелия выкинула сразу несколько финтов ушами, от чего внутри прямо таки клокотало. Дурацкий танец, за ним отказ выйти в зал, как все нормальные девочки.

«Моей семьи там нет, зачем мне куда то идти?!» — холодно бросила, подцепила сумку и ушла, даже не обернувшись!

И что на нее нашло вообще?! Еще этот дурацкий ужин…Она топает ножкой, а ей теперь объяснять, почему ее строптивая сестренка отказалась от приглашения самих Александровских! Петр сочтет это пренебрежением, разозлиться, а ей отдувайся. Лебезить!

«Чертова Амелия…» — поведя плечами, она снова выдохнула и потерла лоб.

Устала. И чувство такое гадкое на душе…все никак не могла отделаться от этого танца. Снова засасывало в воспоминания давно минувших дней…Она не злилась на сестру за то, что та в который раз вытащила их на свет, или злилась? Лиля была в смятении. С одной стороны даже лишнее напоминание резало изнутри кинжалами, а с другой она понимала, что сестренка тоже переживала.

М-да. Главное сегодня не напиться — еще одно правило дома Александровских. Нажраться — значит подорвать тонкую эстетику, но проблема в том, что нажраться хотелось просто до боли.

Мысли-мысли-мысли. Целый рой, вопросы без ответов, странные порывы, а еще злость и усталость — Лиля словно разрывалась изнутри, слишком погруженная в себя. Наверное поэтому и не почувствовала требовательный взгляд и яркий огонек сигареты в углу. Точно поэтому — обычно она всегда чувствовала, когда на нее смотрят. А так?! Нет, такой взгляд проигнорировать совершенно невозможно. Он жег лопатки, словно клеймил раскаленным железом. Лиля даже поежилась, в следующий миг застыла, снова накатило это чувство, и ей даже не нужно было оборачиваться, чтобы узнать откуда ноги растут.

Макс.

Только он так смотрел. Жаляще, холодно, с ненавистью. Он, пожалуй, ненавидел ее сильнее всех в этом доме, а она его в тайне боялась. Притворялась, держала мину, но этот липкий страх всегда появлялся при одном упоминании его имени. Слишком похожий на отца, только еще хуже. Он был опасным человеком, способным на все. Если Петр бил четко и сильно, не таясь, этот был скорее похож на змею, что кусает исподтишка.

— Следишь за мной? — не поворачиваясь, тихо спросила она, глядя перед собой.

Услышала смешок, поежилась. Вкрадчивый, спокойный, ледяной — он стал еще хуже. Они редко виделись, пока он учился, но теперь будут видеться чаще, чем ей бы хотелось. Черт…

— Ты по-прежнему считаешь, что весь мир крутиться вокруг твоей персоны. Не удивила.

Голос низковатый, обманчиво ласковый. В нем пробивалось пренебрежение, а в верхних нотах играло высокомерие. Лиля показательно цыкнула, закатила глаза и обернулась, скучающе вглядываясь в тень у забора. Она, конечно же, его не видела, лишь притворялась, что видит, но представлять могла. Высокий, выше отца. Если у Петра были русо-пепельные волосы, у него темнее, ближе к его матери. Красивые черты лица, пухлые губы. Петя считал, что появляться в обществе небритым моветон, — взял привычку от отца-военного, — поэтому все его сыновья всегда были идеально выбриты. Подготовлены. Хотя Макс и не любил этого, ему больше нравилась легкая щетина.

Девушка мотнула головой, убирая длинные волосы за спину, стараясь не выказывать раздражения или вообще каких-либо чувств. С ними нужно быть аккуратней — эти шакалы только почуяв кровь, тут же вцепятся в горло.

— Намек на мою эгоистичность? Мимо.

— От чего же? — явно веселясь, спросил молодой мужчина, делая затяжку.

Ему нравилось играть. Лиля, хоть и пыталась изо всех сил сдерживаться, но он видел, как она нервничала. Злилась. Была раздражена. Ее тело было напряжено, руки сжаты в кулаки. Нет, она никогда не научится держаться хладнокровно, сколько бы отец не впихивал в нее уроков по этикету. Как говорится, сколько не лей в стакан без дна, полнее от этого он не станет.

— Для той, кто так любит красное — ты слишком много жалуешься на то, что на тебя смотрят.

— Не из угла.

Как жалобно прозвучал ее голос, его аж передернуло. Сейчас она походила на мелкую шавку, которая до одури боится, но продолжает тявкать. Столб дыма полетел в синее небо. О! А вот и доказательство — он оторвался от стены и сделал шаг к машинам — и к ней, — на свет, а она отступила. Неосознанно, всего на пол-шажка, но он это подметил. Да и сложно скрыть этот тонкий стук ее шпилек о выложенную белым камнем площадку.

Губы растянулись в усмешке.

— Не льсти себе, — хмыкнул, ни на секунду не отрываясь от ее глаз, чем снова и снова вгонял ее в ловушку, — Я просто вышел покурить. Ты же прекрасно знаешь, как отец не любит дым в доме. Разве что сигары? Но я не такой старый.

Всего пара нужных слов, выделенных голосом, и она покраснела. Стушевалась. Сжалась еще сильнее. Макс наслаждался этой картиной, слегка прищурившись делал затяжку, выпуская дым прямо ей в лицо. Ему хотелось ее разозлить, выбить почву из под ног — ужин тогда был бы куда веселее, — и ему это удалось. Лиля быстро помахала рукой перед лицом, злобно сверкнула глазами и цыкнула.

— Он также не любит, когда дымом пахнет от меня. Если тебе интересно.

О. Неужели попыталась ударить? Макс пару мгновений молчал, но не удалось сдержать смеха, только спрятать в сжатый кулак, чтобы он не разлетелся по всему участку.

— О да, — закивал, обходя ее возмущенную фигуру и открывая дверь в свой спортивный автомобиль, — Никто не любит, когда их игрушки теряют свою привлекательность.

— С каких пор ты такой послушный?

Полетело в спину. Макс сначала даже не понял, что это было?! Голосок прорезался?! Снова?! Нахмурившись, он обернулся, удерживая сигарету зубами, а Лиля сложила руки на груди и пожала плечами.