Гамбит
Шрифт:
— Хорошо, Фриц, — сказал я. — Я это сделаю.
Глава 4
Мы всегда пьем свой послеобеденный кофе в кабинете главным образом потому, что кресло у его письменного стола — единственное, где Вульф может разместиться достаточно удобно. Конечно, и гостю пришлось предложить кофе. Он сказал, что попробует, он очень разборчив в этом, а когда Фриц поставил чашку на столик у красного кожаного кресла и хотел налить, он сказал, что чашка слишком мала, и попросил
Он не выглядел на свои семьдесят два года, и мне пришлось признать, что он не похож на убийцу, впрочем, убийцы редко бывают похожи на убийц. Одно было ясно: если он все же убил, то мог использовать именно яд, потому что ружьем, ножом или дубинкой он мог посадить пятна на свой превосходно сшитый трехсотдолларовый галстук, испачкать свои изящные маленькие руки или даже забрызгать кровью свое чистенькое личико с тщательно расчесанными усами.
Он взял большую чашку и отпил.
— Неплохо, — признал он.
У него был тонкий, жеманный голос. Он отпил еще.
— Неплохо. — Он посмотрел вокруг. — Хорошая комната. Даже неожиданно для человека вашей профессии. Этот глобус там, я заметил его, когда вошел, какого диаметра? Девяносто сантиметров?
— Восемьдесят пять.
— Самый лучший глобус, какой я когда-либо видел. Я дам вам за него сто долларов.
— Я заплатил пятьсот.
Хаусман покачал головой и отпил кофе.
— Он не стоит этих денег. Вы играете в шахматы?
— Теперь нет. Когда-то играл.
— И хорошо?
Вульф поставил свою чашку.
— Мистер Хаусман. Я полагаю, что вы пришли вечером, в пургу, не для этого.
Гость потянулся за кофе.
— Да уж. — Он продемонстрировал нам свои зубы. Это не было улыбкой, просто его губы вдруг раздвинулись настолько, чтобы показать зубы, а потом сомкнулись. — Но прежде, чем перейти к делу, мне нужно узнать вас. Я знаю, что у вас высокая репутация, но это ничего не значит. Насколько вам можно доверять?
— В зависимости от обстоятельств. — Вульф опустил чашку. — Себе я доверяю безусловно. Кто-либо другой должен предпринять шаги для достижения взаимопонимания.
Хаусман кивнул.
— Это всегда существенно. Но я имею в виду… положим, я нанимаю вас на определенную работу, насколько я могу положиться на вас?
— Если я соглашусь, то в пределах моих способностей. Но этот разговор не имеет смысла. Вы надеетесь определить мои качества, задавая банальные и оскорбительные вопросы? Вы должны знать, что человек может быть непоколебимо верен только одному — своему пониманию обязанностей перед человечеством. Любые другие обязательства являются простым следствием этого.
— Хм, — сказал Хаусман. — мне хотелось бы сыграть с вами в шахматы.
— Очень хорошо. У меня нет доски и фигур. «d2 — d4
— d7 — d5.
— c2 — c4.
— Пешка на e6.
— Конь на g3.
— Вы
— Нет. gЗ.
— Но ход на cЗ лучше. Во всех книгах так пишут.
— Поэтому-то я и не сделал его. Я знал, что вы его ждете, и знаю, какой ответ лучше.
Губы Хаусмана чуть-чуть пошевелились.
— Тогда я не могу продолжать. Без доски. — Он взял свою чашку, допил и поставил. — Вы хитры, не так ли?
— Я предпочитаю определение «находчив», но в принципе готов согласиться с вами.
— У меня есть для вас работа. — Он вновь показал зубы. — Кто нанял вас… хм… заняться делом об убийстве в «Гамбит-клубе»? Комус?
— Спросите у него.
— Я спрашиваю вас.
— Мистер Хаусман, — Вульф был терпелив. — Сначала вы изучаете обстановку моего кабинета и мои привычки, потом проверяете мою квалификацию, а теперь занялись моими делами. Не могли бы вы придумать вопрос, заслуживающий ответа?
— Вы не хотите сказать мне, кто вас нанял?
— Конечно, нет.
— Но кто-то это сделал?
— Да.
— Тогда это должен быть Комус. Или Анна — миссис Блаунт… — Он поразмыслил минуту. — Нет, Комус. У него нет опыта в таких делах и нет на это таланта. Я старый друг Мэтью Блаунта. Я знал его мальчиком. Я крестный отец его дочери. Поэтому я заинтересован, глубоко заинтересован в его… хм… благополучии. А если дело ведет Комус, у него нет надежды, никакой надежды. Комус нанял вас, но вы действуете по его указаниям, под его контролем, и тут надежды тоже нет. Он заплатил вам гонорар. Сколько?
Плечи Вульфа поднялись на одну восьмую дюйма и опустились. Он посмотрел на меня, подняв брови, как бы говоря:
— Видишь, что ты устроил?
— Значит, не хотите сказать, — сказал Хаусман. — Хорошо. С этим можно подождать. Я хочу поручить вам сделать кое-что. Это тоже в интересах Мэтью Блаунта. Я сам заплачу вам. Я могу потом получить эти деньги с Блаунта, но вас это не касается. Многое ли вам известно о том, что произошло в тот вечер в «Гамбит-клубе»?
— Думаю, достаточно. Если я не располагаю важной информацией, то, возможно, вы предоставите мне ее.
— Вы знаете, что полицейские считают, будто Блаунт отравил этого человека, положив мышьяк в шоколад?
— Да.
— Значит, все, что нам нужно, — это доказать, что мышьяк положил в шоколад кто-то другой. Это снимет подозрения с Блаунта?
— Да.
— Значит, так и нужно сделать. Я думал об этом последнюю неделю, но, зная, как прореагирует Комус, если я приду к нему с таким предложением, не хотел делать этого сам. А сегодня я увидел в газете заметку насчет вас. Скажите, в какой степени я могу на вас рассчитывать, потому что это должно быть абсолютно конфиденциально. Можете вы сделать нечто для освобождения Блаунта, не информируя об этом Комуса?