Гамбит
Шрифт:
— Господи, еще один.
— Мы держимся до последнего. — Я был груб. — Вы — Лаги?
— Зовите меня Тони. Почему бы и нет?
— Я вас недостаточно хорошо знаю.
Я повернулся и поднялся по лестнице. В библиотеке Нэш, продолжавший стоять на своем месте, взглянул на часы и сказал:
— Минута восемнадцать секунд.
Я кивнул.
— В своих показаниях вы утверждали, что, когда Блаунт первый раз пошел вниз за шоколадом, он был на кухне около шести минут.
— Неправда. Я сказал: около трех минут. Если вы… О, вы пытаетесь… — понимаю.
— Хорошо. И я тоже.
Я пошел к двери в большую комнату, прошел через нее и подошел к тому столику, где за игрой наблюдали двое. Ни они, ни игроки не взглянули на меня, когда я подошел. На доске было больше половины фигур. Один из черных коней был атакован пешкой, и я удивился, когда игрок взялся за ладью, чтобы пойти ею, но потом понял, что белая пешка связана. За моим плечом раздался голос Нэша:
— Это полицейский офицер, мистер Каррузерс.
Никто не поднял взгляда на меня. Игравший белыми, очевидно мистер Каррузерс, сказал, не поворачивая головы:
— Не прерывайте, Нэш. Это ваше дело.
Увлекательная игра. От нечего делать я провел там с полчаса, решая за белых и за черных, каков должен быть следующий ход, и поставил замечательный рекорд — ошибся во всех случаях. Когда черные поставили ладью на такое место, где конь мог взять ее, но при этом открылся шах слоном, которого я не видел, я признал, что никогда не стану ни чемпионом мира, ни даже Полом Джерином, и вышел в холл за пальто и шляпой. Единственные слова, которые я услышал за это время, были произнесены, когда игравший белыми подвинул пешку, а игравший черными пробормотал:
— Я так и думал.
А игравший белыми пробурчал:
— Естественно.
Снег шел сильнее, но до шести оставалось еще двадцать минут, поэтому я продолжил прогулку. Я сказал себе, что у меня есть дополнительный материал для размышлений, ведь я знаком теперь с местом преступления и даже установил существенный факт: чтобы спуститься в кухню и вернуться, нужно семьдесят восемь секунд. Но это мне мало что дало. Дойдя до Восемнадцатой улицы, я перестал думать об этом и стал смотреть на прохожих. Девушки лучше смотрятся в снегопад, особенно вечером.
Когда я поднялся на крыльцо старого особняка и вставил ключ, то обнаружил, что дверь не заперта. Я стряхнул снег с пальто и шляпы, прежде чем войти, повесил их на вешалку в холле и вошел в кабинет Вульфа, но единственным приветствием был косой взгляд. Вульф сидел за своим столом с очередной книгой — «Происхождение африканцев» Роберта Одри. Подойдя к своему столу, я сел и взял вечерний выпуск «Газетт». Мы получали три экземпляра: Вульфу, Фрицу и мне. Заметка была на первой странице под рубрикой «Последние новости».
Вульф, должно быть, читал длинный абзац, потому что прошла целая минута, прежде чем он поднял голову и заговорил:
— Идет снег?
— Да. И сильный ветер.
Он вновь взялся за чтение.
— Я не хотел бы прерывать, — сказал я, — но потом могу забыть рассказать вам об этом. Я видел Лона Коэна. Он поместил заметку сегодня, как вы могли убедиться.
— Я не смотрел газету. Узнал что-нибудь полезное?
— Для меня — нет, но может быть, пригодится вам. — Я достал из кармана записную книжку.
— Сомневаюсь. У тебя есть нюх. — Он вернулся к книге. Я дал ему время прочесть еще абзац.
— Так вот, я пошел и осмотрел «Гамбит-клуб»…
Никакой реакции.
— Я знаю, — сказал я, — что это весьма интересная книга. Как вы сказали мне за завтраком, в ней идет речь о том, что происходило в Африке сто тысяч лет назад, и я понимаю, что это гораздо важнее того, что происходит сейчас. Мой разговор с Лоном может подождать, а в «Гамбит-клубе» я только осмотрел кушетку, где сидел Джерин, и понаблюдал за игрой в шахматы. Но вы сказали мисс Блаунт, что сообщите ей, кого хотите повидать первым. Если вы желаете, чтоб она пригласила кого-нибудь сюда сегодня вечером, то я должен ей сейчас позвонить.
Он фыркнул.
— Это не срочно. Снег идет.
— Действительно. Отложим беседы до начала процесса. Вы это имеете в виду?
— К черту, не дразни меня!
Итак, ничего не вышло. Так как одна из моих главных задач заключалась в том, чтобы подстегнуть его, когда он не мог преодолеть свое отвращение к работе, нужно было действовать. Но к работе не тянуло и меня самого. Осмотр места преступления ни к чему не привел. Если уж я не жаждал работы, как можно было ждать этого от него? Я встал и пошел на кухню спросить Фрица, звонил ли кто-нибудь, хотя знал, что звонка не было, иначе на моем столе лежала бы записка. Однако в течение следующего часа звонили пять раз: сотрудники «Таймс», «Дэйли Ньюс», «Пост» и два диктора из Си-Би-Эс и Эн-Би-Си. Я всем подтвердил информацию «Газетт» и сказал, что ничего не могу добавить. Представитель «Ньюс» был обижен, что я отдал заметку в «Газетт», а не им, а «Таймс», конечно, пытался добиться беседы с Вульфом.
Я вернулся в столовую, покончив с Си-Би-Эс, и собирался покончить со второй порцией омлета с папайей, когда в дверь позвонили. Во время еды обычно открывал Фриц. Он вышел из кухни, спустился в холл, через минуту вернулся и сказал:
— Мистер Эрнст Хаусман. Он сказал, что вам известно его имя.
Вульф посмотрел на меня, но не так, как смотрят на друга или хотя бы на постоянного помощника.
— Арчи. Это твое дело.
Я проглотил кусок омлета.
— Нет, сэр. Ваше. Не забудьте про «Газетт». Я только следовал инструкциям. Вы сказали: убийца может решить, что необходимо что-то сделать. И вот он здесь.
— Тьфу! В пургу?
Он и правда так считал. В один прекрасный день он решился рискнуть своей жизнью, поехав по личному делу, это произошло вечером, и шел снег.
— Он был вынужден, — сказал я. — Узнав, что вы занимаетесь этим делом, он понял, как ему следует поступить, и пришел исповедоваться.
Я отодвинул стул и встал. Если человек явился без предварительной договоренности, раньше, чем мы допили свой кофе, то Вульф способен передать ему через Фрица, чтобы он пришел завтра утром.