Гамбит
Шрифт:
— Я не знаю этого гамбита. — Судя по тону Вульфа, он его не интересовал. — Когда вы вошли к Джерину по приглашению Комуса, вы сразу заподозрили отравление?
— О нет, не сразу. Были слабость, депрессия и некоторая тошнота, а такие последствия могут быть вызваны самыми разными причинами. Только когда он пожаловался на страшную жажду, и рот у него был сухой, я подумал об отравлении именно мышьяком, потому что клиническая картина отравлений мышьяком всегда одна и та же. Из предосторожности я послал в ближайшую аптеку за горчицей, хлористым железом и магнезией, а когда их принесли, попробовал дать горчичную воду, а не микстуры.
— Вы продолжали лечение в больнице?
Эвери кивнул.
— Вместе с больничными врачами. Они занялись этим немедленно.
— Но вы присутствовали та!?
— Да. До самой его смерти.
— Понимал ли он, что его отравили?
— Трудно сказать. — Эвери облизнул губы — Он понял, что в шоколаде было что-то не то. Это естественно, потому что он ничего другого не ел, а любая еда, вызывавшая у человека болезнь, в каком-то смысле ядовита, но только после приезда в больницу у него возникло подозрение, что его нарочно отравили. Вы спросили, знал ли он. Он не знал, но подозревал.
— Называл ли он кого-нибудь? Обвинял кого-то?
— Я предпочел бы не отвечать на этот вопрос.
— Тьфу! Слышали ли вы, как он назвал кого-то?
— Нет.
— Назвал ли он кого-нибудь вам и другим присутствовавшим?
— Да. Другим.
— Значит, полиция и мистер Комус, вероятно, знают об этом. Почему бы и мне не знать?
Эвери медленно повернулся к Салли.
— Я не сказал ни тебе, ни твоей матери, Салли. Но, конечно, полиции передали это — там был врач и две сиделки, и они слышали Ты попросила меня повидаться с Вульфом, и я думаю, что ты хочешь, чтоб он знал. Да?
— Да, — сказал Салли. — Я хочу, чтобы он знал все.
Эвери смотрел на нее с минуту, открыл рот, закрыл его, потом повернулся к Вульфу и сказал:
— Он назвал Блаунта.
— Что он сказал?
— Он сказал — это были его слова: «Где этот ублюдок Блаунт? Он сделал это, он это сделал. Где он? Я хочу его видеть. Где этот подонок?» Конечно, он бредил. Это совершенно ничего не значит. Но он сказал это, и полиция об этом знает. — Снова к Салли: — Не говори матери. Это ничего не даст, а ей и без того тяжело.
Салли, установившись на него, затрясла головой.
— Как он мог…
Она посмотрела на меня, и я вынужден был что-нибудь сказать.
— Чепуха, — сказал я — Он не владел собой.
Вульф, глядя прямо на Эвери, спросил:
— Он говорил об этом еще что-нибудь?
— Нет. Это все.
— Повторил, может быть?
— Нет.
— Его спросили об этом? Вы или другие?
— Нет. Он был не в состоянии отвечать.
— Тогда эта информация не имеет никакой ценности. Вернемся к клубу. Вы сказали, что он понял, что в шоколаде было что-то не то, и вы, естественно, полагали так же. Вы попробовали проверить это?
— Да, но это было невозможно, потому что уже не было оставшегося шоколада. Кофейник и чашку унесли, да вы это знаете. Я спустился в кухню, спросил у повара и официанта и поискал вокруг. Однако я не сделал одного, что должен был сделать, и сожалею об этом, очень сожалею. Я должен был спросить у Джерина, не клал ли он сам что-нибудь в шоколад. В тот момент такая возможность не пришла мне в голову, потому что он говорил, что в шоколаде, который ему подали, было что-то не то. Об этом я подумал позже, через два дня, когда дело повернулось таким образом, что Блаунт был заподозрен в умышленном убийстве. Если бы я был полностью осведомлен обо всем происшедшем в клубе, я расспросил бы Джерина. Я даже обыскал бы его карманы. Я очень сожалею об этом.
— Не возникло ли у вас предположения, что он покончил с собой? А потом, на пороге смерти, обвинил в этом Блаунта?
— Не обязательно подозревать самоубийство. Могло быть и так, но гораздо правдоподобнее, что он положил нечто в шоколад, считая его безвредным, а оно отнюдь не было таковым. Это мог быть какой-нибудь стимулятор или особый сахар. И либо по ошибке, либо в результате коварного замысла другого лица, мышьяк был внесен в безвредное вещество. Оно могло, конечно, находиться в каком-нибудь сосуде, и я позднее искал его в клубе, но прошло два дня, и полиция все уже тщательно обследовала. Библиотеку официант привел в порядок во вторник вечером и выбросил при этом мусор из корзины для бумаг. В полиции мне сказали, что у Джерина не было при себе ничего подобного, но точно они этого не знают, потому что его раздели сразу после приезда в больницу.
Вульф хмыкнул.
— Значит, все чем вы располагаете, это предположение, которое нельзя подтвердить.
— Я сожалею, что вы так считаете. — Эвери подался вперед. — Вы восприняли это так же, как Комус, когда я высказал ему данное предположение. Комус способный юрист, блестящий юрист, но, естественно, он подходит к любой проблеме с точки зрения закона. Вы правы, говоря, что моя гипотеза ничего не стоит, если ее нельзя доказать, но ведь не исключено, что ее можно подтвердить — именно поэтому я хотел рассказать вам о ней, потому что это дело для детектива, а не для адвоката. Я не стану подсказывать вам дюжину разных способов, которыми можно ее подтвердить, потому что это ваша профессия, а не моя. Но скажу вам одно, если бы я был детективом, стремящимся снять с Блаунта обвинение в убийстве, которого он не совершал, я бы не отбрасывала эту гипотезу. Я не хочу быть назойливым, но вы понимаете, что я глубоко заинтересован в этом деле.
— Понятно, — Вульф был терпелив. — Я согласен, что ваше предложение заслуживает рассмотрения, Подтвердись оно, это было бы тем ценнее, что сняло бы подозрения не только с Блаунта, но и с «посредников», имевших доступ к шоколаду. Теперь я остановлюсь на них. Ведь детектив должен принять и их во внимание. Вы предложили одно объяснение, я предложу другое. Один из этих четырех убил Джерина, но не из вражды к нему, а чтобы погубить Блаунта. Злой умысел был направлен против Блаунта. Поэтому я спросил, хорошо ли вы их знаете. Если это можно доказать…
— Боже милостивый. — Эвери вытаращил глаза. — Это вздор. Вы что, серьезно?
— Почему бы и нет? Мое предположение так же достойно рассмотрения, как и ваше, и его гораздо легче проверить. Почему это вздор?
— Почему? — Эвери развел руками. — Может быть, мне следовало сказать… неправдоподобно. Убить таким образом умышленно человека, не имеющего к вам отношения, только с целью обвинить другого. Возможно, я наивен для моего возраста и опыта, но такая испорченность… мне трудно поверить в это. Но я не могу отрицать, что это возможно.