Гамбургский счет (статьи – воспоминания – эссе, 1914 – 1933)
Шрифт:
Появление этой тайны подготовлено так:
«Дознано было, что отец и старший сын часто ездят по окрестным деревням, подговаривая мужиков сеять лен. В одну из таких поездок на Илью Артамонова напали беглые солдаты, он убил одного из них кистенем, двухфунтовой гирей, привязанной к сыромятному ремню, другому проломил голову, третий убежал» (с. 14).
На стр. 26 появляется Тихон Вялов:
«Никита особенно отметил лицо землекопа Тихона Вялова, скуластое, в рыжеватой густой шерсти и в красных пятнах. Бесцветные на первый взгляд глаза странно мерцали, подмигивая,
Тихон Вялов, как видите, в самом начале дан как уже не молодой человек.
Тихон борется с Ильей Артамоновым, но тот его побеждает.
Илья «поборол пожарного и троих каменщиков, после этого к нему подошел землекоп Тихон Вялов и не предложил, а потребовал:
– Теперь со мной» (с. 31).
Поборов, Илья протянул ему руку: « – Вставай!
Не приняв руки, землекоп попытался встать, не мог и снова вытянул ноги<…>».
На вопрос Никиты он ответил: «Я – сильнее отца-то твоего, да не столько ловок» (с. 32).
Таким образом, дается столкновение: Тихон – Илья. После, уже обзаведясь хозяйством, после любовной ночи со свекровью Илья «ложится на песок или на кучу стружек и быстро засыпает. В зеленоватом небе ласково разгорается заря<…>;проснулись рабочие и, видя распростертое большое тело, предупреждают друг друга:
– Тут!
Скуластый Тихон Вялов, держа на плече железный заступ, смотрит на Артамонова мерцающими глазами так, точно хочет перешагнуть через него и – не решается» (с. 40).
Здесь дается уже тайна и угроза, Вялов выделен из толпы в эпизод. Но внимание на нем читателя еще не сосредоточено, автору приходится опять называть профессию Тихона (землекоп) и повторять описание наружности.
Дальше Тихон укреплен в романе. Он получает постоянное место при Артамоновых – дворника. Автор начинает проводить параллель Тихон – Илья.
Тихон «работает легко и ловко», так же, как и Артамонов, быстро находя в каждом деле «точку наименьшего сопротивления». Но работает не охотно, как Илья, а как бы «из милости», будто умел делать что-то лучшее (с. 53).
Но параллель Илья – Тихон развивается дальше.
Тихон остается ниткой, на которую нанизаны афоризмы.
У Тихона есть и другая пара – дурак Антон (с. 66).
«У ворот, на скамье, сидел Тихон; отламывая пальцами от большой щепы маленькие щепочки, он втыкал их в песок и ударами ноги загонял их глубже, так, что они становились невидны. Никита сел рядом, молча глядя на его работу; она ему напоминала жуткого городского дурачка Антонушку. этот лохматый темнолицый парень, с вывороченной в колене ногою, с круглыми глазами филина, писал палкой на песке круги, возводил в центре их какие-то клетки из щепочек и прутьев, а выстроив что-то, тотчас же давил свою постройку ногою, затирал песком, пылью и при этом пел гнусаво<…>» (с. 66).
Юродивый Антонушка, предвестник гибели Артамонова, он поет своеобразную песню будущего.Хиристос воскиресе, воскиресе!Кибитка потерял колесо.Бутырма, бай-бай, бустарма,Баю, баю, бай, Хиристоc (с. 67, 69).
Антонушка говорит непонятные слова, Тихон его расспрашивает (с. 70).
Идут сближения Тихона и Антонушки.
«Издали Тихон стал чем-то похож на дурачка Антонушку. Думая об этом темном человеке, Никита Артамонов ускорил шаг, а в памяти его назойливо зазвучало:Хиристос воскиресе, воскиресе,Кибитка потерял колесо» (с. 83).
Тихон снова появляется (на с. 85) как человек, который тягостен Петру. При этом снова дается описание его наружности (с. 86). Это проходит через весь роман.
Случайно сын Ильи, Петр Артамонов, становится убийцей. Тихон видит убийство, но покрывает его.
Опять дается ассоциация Тихон – Антон.
«Но зрачки Тихона таяли, расплывались и каменное спокойствие его скуластого лица подавляло тревогу Петра. Когда был жив Антон-дурак, он нередко торчал в сторожке дворника или, по вечерам, сидел с ним у ворот на скамье и Тихон допрашивал безумного:
– Ты не болтай зря, ты подумай и объясни: куятыр – это кто?
– Каямас, – радостно взвизгивал Антон и запевал:Хиристос воскиресе, воскиресе…
– Постой!Кибитка потерял колесо…» (с. 113).
Любопытство Тихона объяснено тем, что и глупость «понимать надо», и эти слова становятся в романе поговоркой (с. 122).
Тихон Вялов и образует сюжетную сторону произведения, интригу его.
После разговора с Тихоном Петр Артамонов чувствует, что «была потребна великая тишина, иначе не разберешься в этих думах. Враждебные, они пугали обилием своим, казалось, они возникают не в нем, а вторгаются извне, из ночного сумрака, мелькают в нем летучими мышами. Они так быстро сменяли одна другую, что Петр не успевал поймать и заключить их в слова, улавливая только хитрые узоры, петли, узлы, опутывающие его, Наталью, Алексея, Никиту, Тихона, связывая всех в запутанный хоровод, который вращался поразительно быстро, а он – в центре этого круга, один» (с. 77).
Это описание сюжетного задания вещи.
Подтверждается вина Артамоновых перед Вяловым позже, и опять намеком. Тихон рассказывает о своей семье.
« – Потом было еще двое у матери, от другого мужа, Вялова, рыбака, я да брат, Сергей…
– А где брат? – спросила Ульяна, мигая опухшими от слез глазами.
– Его убили.<…>
Минуты две шли молча.
– А кто убил брата? – вдруг спросил Артамонов.
– Кто убивает? Человек убивает, – спокойно сказал Тихон<…>» (с. 95).
Вне этого кружения роман прост. Рождаются купцы, скрипит фабрика.
Купцы даже не рождаются, они как будто приходят из других книг Горького.
Как будто после долгого перерыва, научившись многому, собрались поговорить еще один раз артисты какого-то спектакля.
Опять горбуны уходят в монастыри, опять купцы похожи на разбойников.
Фома Гордеев, герои в «Трое», уже раз перемеченные в «В людях», анекдоты о купцах, съевших ученую свинью, – все это рассказывается в порядке последовательности.