Гамлет, или Долгая ночь подходит к концу
Шрифт:
«Этого мой повелитель не сделает».
«Поцелуй меня!» — заорал он.
Дама опустила голову.
«Я не могу тебя поцеловать. Сперва развяжи мне руки».
Он подошел к даме сзади, перерезал веревку.
Госпожа потерла руку об руку, потом взглянула на короля, обняла его левой рукой и, прижавшись губами к его губам, правой сняла кинжал с пояса короля. Кинжал упал на пол. Тогда Имоджин еще раз привлекла короля к себе, а потом, отпустив, сказала:
«А теперь делай со мной, что хочешь».
Лир подошел к двери, вернулся, поднял свой кинжал и покинул даму.
Имоджин сидела в заключении еще несколько месяцев. Джонсон и его труппа уже давно покинули страну,
В ту пору дела короля шли из рук вон плохо. Королевская казна опустела. Лир бушевал и вопил:
«Измена!»
Поскольку он уже выкачал все, что мог, из своих вассалов внутри страны, он решил взяться за дочерей. Какое счастье, что в его, увы чересчур коротком, браке родились дочери, ставшие супругами богатых герцогов. Лир считал, что дочери помогут ему. Этим делом занялся двоюродный брат Лира, но он ничего не достиг. Дочери не хотели бросать свои деньги в бездонную бочку. Лир осыпал бранью «баб-дегенераток» за то, что они осмелились отказать отцу, который попал в беду. Но дочери не соглашались ни в какую.
Король сидел в замке и строил козни. Богатые земли зятьев не выходили у него из ума. А между тем заговоры в стране множились.
«Отправляйся на покой, — посоветовал Лиру двоюродный брат. — Если ты назначишь меня регентом, я дам тебе все, что твоей душе угодно».
Но Лир и не думал следовать совету кузена. Он пошел к Имоджин, которая была заперта теперь не в темнице, а в жилых покоях:
«Можешь праздновать победу, Имоджин. Я отрекусь от престола».
Имоджин забилась в угол своей комнаты.
«Неправда. Я тебе не верю».
«Это необходимо. Скажи, а теперь ты уже не захочешь меня убить, ведь я не буду королем?»
Имоджин приблизилась к Лиру, посмотрела ему прямо в глаза.
«Это правда? Стало быть, ты решился? И теперь ты на седьмом небе. А тебя и впрямь следовало убить».
«Но сейчас-то почему?»
Дама передразнила его:
«Но сейчас-то почему!»
Ах, как она его презирала! Это была та самая женщина, которая велела связать короля.
«Скажи лучше, что мне делать?»
Она прошипела:
«Отречься! Отречься! — Теперь она показалась ему разъяренной фурией. — Но твое отречение ничего не даст».
Нет, с этой бешеной женщиной не столкуешься. Она продолжала бушевать, а он тихонько выскользнул из комнаты.
У короля был собственный ключ от комнаты Имоджин. Он огляделся вокруг. Хорошо, что никто ничего не слышал, дама позволила себе чересчур много.
Лир остался таким же заносчивым, буйным и хитрым, каким был. Он и не думал об отречении. В беседе со своим двоюродным братом и другими доверенными лицами Лир выдвинул предложение разделить королевство между дочерьми, разумеется, за соответствующую мзду. Что же касается королевского титула, унаследованного им от предков, то его Лир желал сохранить за собой — неожиданный поворот событий, который участники государственного совета встретили смущенным молчанием. А под конец, поскольку Лир ничего не хотел понять, объяснили: делить, собственно, нечего.
Лир цинично рассмеялся.
«Знаю, знаю, друзья. Но вы забываете, у меня гигантское состояние… в долгах».
Тут все присутствующие рассмеялись. Они сочли, что Лир шутит. Но они явно недооценили возможности своего короля. Он не стал вступать с ними в дискуссию: он действовал без их участия.
В королевстве узнали, что Лир послал гонцов к своим родственникам — герцогам и что он назначил чрезвычайное заседание государственного совета. Народ шепотом говорил (вздыхая с облегчением), что Лир решил отойти от управления страной.
Так оно и было, с одной стороны.
Но, с другой стороны, король хотел одурачить свое семейство.
О том, как это произошло, сочинено много всяких небылиц. А теперь послушайте, что случилось на самом деле.
Лир, либо прямо, либо через посредников, договорился со своими кредиторами, даже получил от них новый заем, сославшись на крупную финансовую операцию, которую якобы затеял (после чего кредиторы перестали говорить о долгах). На большом государственном совете Лир заявил, что отказывается от управления королевством. Он, мол, решил удалиться на покой (он уже давно носится с этой мыслью) не столько потому, что почувствовал себя стариком, сколько по другой причине: долгие годы он нес груз ответственности и теперь имеет право пожить для себя, пожить на покое в свое удовольствие. Раньше в его ситуации короли уходили в монастырь, и он тоже об этом подумывает, но пострижется не сразу, не сию же минуту. Сперва он, Лир, наметил сделать передышку, почувствовать себя свободным от бремени власти, побыть самим собой.
Произнося эту сентиментальную, трогательную, отчасти даже патетическую речь, которая была сплошной ложью и лицемерием, король не забывал зорко поглядывать на публику. Впрочем, последние переговоры насчет займов сделали Лира более податливым; он еще не мог прийти в себя от наглой манеры чужеземных кредиторов, от их непомерных требований; да, Лир ходил на острие ножа, и он был незащищен.
Аудитория Лира на государственном совете делилась на две неравные части: на трех его дочерей с мужьями-герцогами, которые наконец-то пожаловали ко двору, и на постоянных членов совета — посвященных. Эта последняя, наиболее многочисленная часть не верила собственным ушам — она не думала, что Лир способен на такие речи. История с кредиторами была им неизвестна, они еще не понимали, к чему король клонит, но, прослушав начало королевского монолога, почувствовали, что хитрая лиса Лир настроил их в свою пользу.
Ну, а после король отколол ту самую штуку, которая всем известна. Он начал, мучительно лицемеря, разыгрывать из себя беспокойного отца семейства. Мол, в тот час, когда он покидает мир — грешный, как все смертные, самый грешный из смертных, — он хочет хотя бы знать, что позаботился о своих детях, как повелевает отцовский долг.
«Я оставляю свой дом, — всхлипывая, возвестил склонный к высокопарности король, которого в действительности беспокоило только одно: чудовищные проценты, обещанные им кредиторам за то, что те дали новый заем и согласились держать язык за зубами, — я покидаю свой дом и вас, дети мои. Не поминайте меня лихом. Я намерен все отдать, разделить между вами свою страну, свое добро, движимое и недвижимое имущество; взамен я ничего не прошу, я хочу лишь, чтобы на то короткое время, какое я еще пробуду в миру, прежде чем заточить себя в монастырь, дабы закончить свои дни в молитвах и в покаянии, вы брали меня к себе и оказывали мне почтение, подобающее моему королевскому сану и моей отцовской любви к вам.
Я жалую, исходя из моей привязанности к вам, а вы должны принимать пожалованное, исходя из вашей привязанности ко мне.
Поглядите (Лир велел повесить на стену подробную карту королевства), здесь проведены синие линии. Они делят мою страну на три части. Размеры, численность населения, богатства отдельных частей обозначены на полях карты. Итак, продемонстрируйте мне свою любовь… и каждая из вас в соответствии с этим получит ту долю наследства, какую она заслужила. Излейте свою душу, одарите меня своей любовью, пусть она согревает старика в предстоящую пору одиночества. Я жду ваших слов, о мои дочери, кому предназначено на некоторое время стать единственной опорой отца!