Гамлет шестого акта
Шрифт:
Ночью мистеру Дорану неожиданно приснился странный сон. Он видел мистера Кристиана в тоге, похожей на римскую, тот нёс с Лысого Уступа на плечах гроб, небо рассекала молния, на ступенях у входа в Хеммондсхолл, больше похожего на какой-то античный дворец, сидела мисс Бэрил и пела какой-то забытый им, Дораном, хорал…
Глава 10. «Мне безумно хотелось плюнуть на его могилу…»
Наутро небо опять хмурилось, и снова накрапывал дождь. Доран проспал рассвет, но оказалось, что никто из гостей его сиятельства ещё не просыпался. Проспал и мистер Коркоран, который полночи, как он пожаловался позднее, не мог уснуть. Когда оба в ожидании завтрака вышли на сырую террасу, она была пуста. Однако почти сразу к мужчинам присоединились мисс Хеммонд и мисс Нортон, на сей раз — странно обеспокоенные и недоумевающие. Мистер Доран удивился — он заметил, что до этого девицы некоторое время были в ссоре и не разговаривали друг с другом. Но сейчас они торопливо приблизились, при этом первой заговорила мисс Софи, тогда как мисс Эстер молчала, испуганная и подавленная.
— Простите, мистер Коркоран, но… мисс Нортон зашла утром к брату и говорит, что он не ночевал у себя в спальне. Там лежат нераспечатанные письма, и кровать не разобрана. Его нет.
Доран и Коркоран переглянулись. Оба они только порадовались, если бы мистер Нортон убрался к чёртовой матери, но если он и вправду убрался, то какого чёрта не предупредил сестру?
— Все его вещи на месте, мисс Эстер? — в голосе мистера Коркорана звучал не столько вопрос, сколько, как показалось мистеру Дорану, с трудом скрываемая надежда.
Та растерянно посмотрела на мужчин, потом сказала, что уточнит, и убежала в его комнаты. Она крайне неохотно сказала мисс Софи об исчезновении брата, опасаясь поднять шум и скомпрометировать его. И без того Стивен в последние дни был сам не свой, издерган, резок, истеричен. Только накануне между ними возник скандал. Мисс Нортон, безусловно, проникла в спальню мистера Коркорана, уповая на то, что он подлинный джентльмен — она опасалась, что её опередит эта губастая дурочка мисс Морган или её подруга Софи, которая смотрела на мистера Коркорана глазами, выдававшими самую пылкую страсть. Но этот мужчина должен принадлежать ей и только ей! И кто бы мог подумать, что объяснению с мистером Коркораном помешает её придурковатый братец! Ей было стыдно устроенной им сцены, она целый день не могла оправиться от афронта. По счастью, вопреки её ожиданиям, Стивен на следующий день не досаждал ей, не выходя из своей комнаты. Под вечер она мельком видела его, но, злясь на него, не зашла нему перед сном. И вот…
Но куда он мог деться? Все вещи брата были на месте, развешены в шкафах и разложены по полкам. Он явно никуда не собирался уезжать. В нижнем отделении шкафа стоял пустой саквояж.
Между тем мужчины решили поискать в саду и в галерее, какой бы невероятной не казалась мысль, что он провёл ночь на улице, но тут вернувшаяся мисс Нортон сообщила о результатах своих поисков, мистер Коркоран попросил девиц оповестить милорда Лайонелла и поднять на ноги слуг. Те обыскали парк — и все безрезультатно. Доран спросил, не следует ли им пройти по направлению к Лысому Уступу? Коркоран бросил на него странный взгляд, пожал плечами, спросив, что ему там делать, но оба направились к болотам.
На Лысом Уступе никого не было, поваленный древесный ствол — пуст, стянутые над болотом метановые пары — зловонны и удушливы. Белый туман стелился по земле. Однако тут мистер Коркоран хмыкнул. За ствол завалилась шляпа, в которой он признал цилиндр мистера Нортона. Стало быть, он и вправду был здесь. Мужчины спустились по тропинке вниз к подножию уступа — и остановились. Нечего было и думать после таких дождей штурмовать болото. Неожиданно мистер Коркоран издал какое-то восклицание и устремился по крайней, почти незаметной тропинке под скальный уступ, где, кривляясь подобно площадному скомороху, росло чахлое деревце и темнело нагромождение коричневых замшелых камней. Мистер Доран двинулся следом за ним, тоже заметив что-то темное среди буро-зеленой травы. Наконец, подойдя под склон уступа, они увидели того, кого искали. Тело мистера Нортона лежало под уступом, голова была размозжена, лицо окровавлено. Он был мертв, как дверной гвоздь.
Ни мистер Коркоран, ни мистер Доран в течение нескольких минут не произнесли ни слова. Первым заговорил священник.
— Вы полагаете, это самоубийство или случайное падение? — он внимательно посмотрел на Коркорана.
Тот пожал плечами, наклонился и стал методично обшаривать сюртук покойника, и во внутреннем кармане погибшего мистер Коркоран нашёл блокнот, а в нём — записку. Он выпрямился, развернул её, прочёл и протянул Дорану. Доран видел, что Коркоран не только ни на минуту не потерял самообладания, но в его движениях вдруг проступила какая-то величавая царственность. Это было столь зримо, что Доран даже растерялся.
— Это самоубийство.
В записке, адресованной мистеру Коркорану, говорилось, что он, Стивен, не может жить, ибо жестокость Кристиана убила его. Доран устремил внимательный взгляд на собеседника. Коркоран изящно прикрыв рот, зевнул, извинившись, что не выспался, к тому же от запаха метановой вони его постоянно клонит в сон. Самого Дорана трясло — нервная дрожь пробивала пальцы, по спине прошёл холод, он чувствовал тремоло в ногах, но, хоть и стыдился своей слабости, не мог сразу преодолеть её.
— Что будем делать? — стараясь держать себя в руках, спросил Доран Коркорана.
Его собеседник, присев на ветхий пень, ответил, что оставляет этот вопрос целиком на его усмотрение. Это гамлетовский вопрос — вопрос благородства. Что достойней — сказать ли правду, всё, как есть, и «честь поминовения на службе и пение псалмов тогда не будут сопровождать безумца до могилы», его завещание будет недействительным, имущество корона конфискует, и похоронят его, словно отродье сатаны, при трех дорогах. Или — скрыть всё, и тогда на сестре не будет зловещего знака родни самоубийцы, а то ведь замуж не возьмёт никто. К тому ж не будет и возни с похоронами. Все будет чин по чину…
— Но лично я склоняюсь к первому решению. А вы?
Священник в изумлении посмотрел на Коркорана и встретил взгляд чёрных глаз, полусонных и бесовски умных. Он недооценил этого человека, притом, что оценил его запредельно высоко. Мистер Коркоран ставил перед ним один из тягчайших вопросов духа, соглашался на самое жесткое решение, и — смеялся. Искорка сардонического смеха таилась на самом дне зрачков, теряющихся в темноте радужной, плясала в дремотных глазах удивительной красоты и лучилась тихим сиянием.
Доран же лихорадочно размышлял. Самоубийство приравнивалось к убийству и, доказанное, лишало самоубийцу всех прав состояния, даже права быть похороненным среди людей. Оглашение самоубийства неминуемо влекло выяснение его причин. Мистера Коркорана юридически обвинить было не в чем, разве что в бессердечии и доведении несчастного до самоубийства — но записка откроет не только причины гибели глупца, но и его склонности, после чего общественное мнение перенесет свой гнев и презрение на погибшего. Разглашение позорных обстоятельств смерти мистера Нортона не может не испортить жизнь и его сестре — ибо семья самоубийцы считалась хуже прокажённых. Мистер Коркоран был прав — никто, будь оглашены все обстоятельства — не женился бы уже на мисс Нортон. Доран почувствовал новую дрожь в коленях. Пальцы словно замерзли и не сгибались.