Ганимед(из сборника"Синие линзы")
Шрифт:
— Приятного аппетита, signore, — сказал он.
— Благодарю, — ответил я.
На колене я держал свой небольшой подарок. Сонетами Шекспира придется пожертвовать. Они незаменимы именно в этом издании, но не важно. Ничто другое не подошло бы. Однако, прежде чем вручить свой подарок, я обратился к нему.
— Я хочу сделать тебе небольшой подарок, сказал я.
Он вежливо поклонился.
— Signore слишком добры, — пробормотал он.
— Ты так хорошо говоришь по-английски, — продолжал я, — что должен слышать только самое
Он задумался. Он стоял совсем как на площади Сан-Марко, сжав руки за спиной.
— Уинстон Черчилль, — сказал он.
Мне следовало бы знать это. Естественно, мальчик жил в настоящем или, что правильнее, в данное мгновение, в самом недавнем прошлом.
— Хороший ответ, — сказал я улыбаясь, — но я хочу, чтобы ты подумал еще. Нет, я задам вопрос немного иначе. Если бы у тебя были деньги и ты бы хотел истратить их на что-нибудь связанное с английским языком, что бы ты купил прежде всего?
На сей раз он ответил без малейшего колебания.
— Я бы купил долгоиграющую пластинку. Долгоиграющую пластинку Элвиса Пресли или Джонни Рея.
Я был разочарован. Не на такой ответ я надеялся. Кто они такие? Эстрадные певцы! Ганимеда надо воспитывать на более достойных вещах. По зрелом размышлении я решил не расставаться с сонетами Шекспира.
— Очень хорошо, — сказал я, надеясь, что мои слова не прозвучали слишком грубо. Я сунул руку в карман и достал купюру в тысячу лир: — Но я советую тебе лучше купить Моцарта.
Смятая купюра исчезла в его руке. Он сделал это очень скромно, и я полюбопытствовал в душе, успел ли он взглянуть на цифры. В конце концов, тысяча лир есть тысяча лир. Я спросил, как ему удается уклоняться от своих обязанностей в кафе, чтобы приносить мне завтрак, и он ответил, что его работа там начинается не раньше полудня. К тому же владелец кафе был в хороших отношениях с его дядей.
— Похоже, — сказал я, — твой дядя в хороших отношениях со многими людьми. — Я имел в виду портье из отеля «Байрон».
Ганимед улыбнулся.
— В Венеции, — сказал он, — все знают всех.
Я заметил, что он бросает восхищенные взгляды на мой халат; когда я купил его специально для путешествий, он казался мне несколько ярковатым. Вспомнив пластинки, я мысленно сказал себе, что, в конце концов, он всего-навсего ребенок и от него нельзя многого ожидать.
— У тебя бывает выходной? — спросил я.
— По воскресеньям. Я беру его по очереди с Беппо.
Беппо… наверное, этим крайне неподходящим ему именем зовут смуглого юношу из кафе.
— А что ты делаешь по выходным? — поинтересовался я.
— Гуляю с друзьями, — ответил он.
Я налил себе еще кофе и подумал, хватит ли у меня храбрости. Получить отпор было бы досадно и обидно.
— Если у тебя не будет ничего лучшего, — сказал я, — и в следующее воскресенье ты будешь свободен, я возьму тебя проехаться в Лидо.
— На катере? — поспешно спросил он.
Я растерялся. Я рисовал в воображении обычный vaporetto. Катер стоил бы слишком дорого.
— Это будет зависеть от обстоятельств, — уклончиво ответил я. — Я почти уверен, что на воскресенье все катера уже заказаны.
Он энергично затряс головой.
— Моя дядя знает одного человека, который дает катера напрокат, — сказал он. — Их можно нанять на целый день.
Силы небесные, да это будет стоить целое состояние! Не к чему связывать себя такими обязательствами.
— Мы посмотрим, — сказал я. — Это будет зависеть от погоды.
— Погода будет отличной, — сказал он улыбаясь. — Всю неделю продержится хорошая погода.
Его энтузиазм был заразителен. Бедный ребенок, должно быть, у него не много развлечений. Весь день и полночи на ногах, обслуживает туристов. Глоток воздуха на катере покажется ему раем.
— Ладно, хорошо. Если погода будет хорошей, мы поедем.
Я встал, смахивая крошки с халата. Он решил, что я его отпускаю, и схватил поднос.
— Могу я сделать для вас еще что-нибудь, signore? — спросил он.
— Ты можешь отослать мое письмо, — сказал я. — То, о котором я тебе говорил, моему другу директору отеля.
Он скромно потупил глаза и ждал, когда я дам ему письмо.
— Вечером я тебя увижу? — спросил я.
— Конечно, signore, — сказал он. — В обычное время я оставлю для вас столик.
Я отпустил его и пошел принять ванну. Лишь когда я лежал в горячей воде, в голову мне пришла неприятная мысль. Что, если Ганимед также приносил завтрак сэру Джонсону и ездил на катере в Лидо с Берти Пулом? Я отогнал эту мысль. Она была слишком оскорбительной…
Как он и предсказывал, всю неделю простояла хорошая погода, и с каждым днем меня все больше завораживало то, что я видел вокруг себя. В моих апартаментах ни следа чьего-либо присутствия. Моя кровать убиралась словно по волшебству. Дядя оставался perdu. [16] А утром, стоило мне прикоснуться к телефону, как я слышал голос Ганимеда и он приносил мне завтрак. В кафе меня каждый вечер ждал столик с опрокинутым на него стулом, стакан кюрасо и полбутылки эвианской воды. Пусть меня больше не посещали странные видения и сны, зато не покидало настроение радостного возбуждения, ничто в мире не заботило, и между мной и Ганимедом окрепла связь, для которой я не нахожу иного названия, кроме как «телепатическое взаимопонимание» и «поразительное родство душ». Для него не существовал ни один клиент, кроме меня. Он выполнял свои обязанности, но всегда являлся по первому моему зову. А завтраки на балконе являлись кульминацией дня.
16
Невидимым (фр.).