Ганнибал. Бог войны
Шрифт:
Отдав смеющегося Публия Элире, Аврелия подошла к капитану. Там уже стоял Темпсан.
– Вы встревожены, – сказала она.
Агесандр тоже сумел оказаться в пределах слышимости.
– Не буду врать – да. – Капитан сделал знак, отгоняя злых демонов. – В этих водах господствуют корабли Марцелла, так что, скорее всего, вдали наш корабль. Но нельзя быть уверенным. Сиракузцы время от времени отправляют свои судна… Это может быть даже трирема гугг, плывущая на север. Беда в том, что мы узнаем, лишь когда приблизимся или, возможно, даже войдем в пролив. Если тогда окажется, что впереди вражеский корабль, мы будем так близко, что он сможет нас потопить.
– И что же делать? – спросил Темпсан. Его обычная бодрость улетучилась.
– Пожалуй, подойдем чуть поближе. Посмотрим, нельзя ли что-нибудь понять по парусу. Или можно просто повернуть и грести на север. Если он не погонится за нами, будет хорошо. Мы можем на ночь бросить якорь у Липарских островов и потом отплыть до рассвета. И очень скоро будем в Регии.
Тон капитана не оставлял сомнений, что он выбрал бы последний вариант, но решение было не за ним. Командовал здесь Темпсан, поскольку он нанял судно. Сердце Аврелии забилось чаще, когда она посмотрела на компаньона своего мужа. Ей хотелось добраться до места назначения как можно скорее, но не любой ценой.
– Уклониться от опасности будет лучшим решением, – сказал Темпсан, взглянув на женщину. – Лишний день не имеет значения.
Аврелия согласно улыбнулась. «Скоро я приеду, муж мой, – подумала она. – Держись».
Капитан заметно обрадовался словам Темпсана и, сложив ладони рупором, крикнул:
– Зарифить парус! Живее!
Дюжина моряков полезла на мачту, но едва коснулись снастей, как дозорный снова крикнул:
– Парус!
– Где? – закричал капитан.
– У нас за кормой. Неизвестно, откуда взялся. Наверное, скрывался за одним из островов.
Все глаза обратились к корме. Примерно в миле виднелся квадратный парус, больше, чем их собственный, и его было ясно видно. Капитан выругался, и Аврелии стало нехорошо. Ей не нужно было говорить, что новый корабль плывет по ветру. Если он к тому же помогает себе веслами, то скоро настигнет их.
– Оставить парус, как был! – заревел капитан и взглянул на Темпсана. – Этот корабль не дружественный, командир, судя по виду. Я не хочу ждать, чтобы убедиться в этом. У нас нет выбора.
– Мчаться на юг и молиться, что первый корабль не вражеский? – спросил Темпсан.
– Если вас это устроит, господин.
– Делайте, как считаете нужным. Получите тысячу драхм сверх договоренности, если сегодня окажемся в Регии.
Капитан сверкнул зубами.
– Постараюсь, господин. – Он спустился по мосткам к пятидесяти гребцам и приказал налечь на весла. – Гребите во всю силу, – услышала Аврелия. – Наш лучший шанс – оторваться от них, – сказал капитан помощнику. – Ты знаешь, какой будет ветер, когда мы войдем в пролив…
– Непредсказуемый, как недовольный финикийский ростовщик.
– Если он подует на юг, мы посмеемся. А если наоборот?
Капитан состроил гримасу, и страх госпожи возрос еще пуще. Единственным средством оставались молитвы, и она старалась не терять надежды на них.
Вскоре удача отвернулась от римлян. Корабль сзади догнал их настолько, что мог преградить путь на север, а парус, который они видели на юге, оказался принадлежавшим триреме. Больше, быстрее, втрое превосходящей их числом гребцов. Она неслась к ним по волнам. Нарисованные над тараном глаза устрашали, а палуба была усеяна солдатами и лучниками. Флаг на носу говорил, что корабль сиракузский. Это посеяло страх на корабле Аврелии. Гребцы замедлили движение, но никто пока не сказал ни слова.
– Они должны грести! – воскликнул Темпсан, его лоб блестел от пота.
– Какой смысл? – возразил капитан. – Все кончено.
Темпсан хотел возразить, но над водой раздался голос, велевший на плохой латыни:
– Поворачивайте, или мы вас протараним!
Бросив на Темпсана взгляд с выражением «что я говорил!», капитан велел сушить весла.
– Разве мы не можем оказать сопротивления? – спросил Темпсан.
– Каким образом? Мы моряки, мой господин, а не солдаты.
Трирема приблизилась на расстояние выстрела из лука и повернулась к ним бортом. На палубе столпились люди, готовясь перепрыгнуть на корабль, как только трирема достаточно сблизится с ним.
– Вам бы стоило попытаться.
– Нас перебьют, господин. Извините, но ваши драхмы больше ничего не стоят.
Аврелия изо всех сил старалась сохранять спокойствие. Теперь она уже была рада, что рядом Агесандр.
– Что с нами будет? – спросила она капитана, довольная, что голос не дрожит.
– Если повезет, госпожа, они только захватят корабль и заставят нас послужить им в качестве команды. – Он поколебался, прежде чем с сожалением добавить: – Что касается пассажиров, тут я не могу сказать.
Аврелия посмотрела на лицо Темпсана, которое исказилось страхом.
– В лучшем случае нас обратят в рабство, – сглотнув, выговорил Агесандр. – Или убьют.
Женщина напрягла колени, чтобы ноги не подломились. «Какую глупость я сделала, – подумала она. – Нужно было последовать совету Темпсана и остаться в Риме».
– Я могу убить вас и Публия прямо сейчас, чтобы избавить от страданий, – прошептал Агесандр.
В ужасе посмотрев ему в лицо, Аврелия поняла, что предложение было совершенно искренним, а также заметила в его глазах тревогу.
– С вами может случиться страшное. Вы не представляете себе…
– Нет.
– А что, если Публия продадут кому-то еще? Вы подумали об этом?
– Такого не случится. Я упрошу их командира. Он поймет, что я благородная женщина.
– Ему все равно, – сказал Агесандр.
– Ты не убьешь нас, – прошептала она. – А что будет с тобой?
– Пусть берут в рабство. Это для меня не внове. А когда выдастся шанс, убегу. Если смогу тогда помочь вам, то помогу.
Аврелия судорожно глотнула и стала молиться горячее, чем когда-либо со времен Канн: «Спасите меня и мое дитя. Спасите нас всех».