Ганнибал. Враг Рима

Кейн Бен

— Не должно быть очевидных признаков увечий и болезней. Грыж, плохо сросшихся переломов, нечистых ран и всего такого.

Аврелия скривилась от отвращения.

— И всё?

— Думаю, да, — раздраженно ответил Квинт, мотнув головой.

Агесандр вытащил кинжал, и Аврелия ахнула.

— Ты забыл самое главное, — сказал сицилиец. — Надо поглядеть ему в глаза, почувствовать его дух. Спросить себя: не попытается ли однажды этот сын шлюхи перерезать тебе горло? Если решишь, что может, иди дальше и выбирай другого. Иначе

как-нибудь темной ночью пожалеешь об этом.

— Мудрые слова, — спокойно ответил Квинт и, немного осадив сицилийца, снова задумался. — А что подумал мой отец, поглядев в глаза тебе?

Настал черед удивляться Агесандру. Надсмотрщик моргнул и опустил кинжал.

— Думаю, он увидел перед собой воина, такого же, как он сам, — вежливо ответил он и резко развернулся. — Пойдемте.

— Все забавляется, хочет произвести на меня впечатление, — солгал Аврелии Квинт.

Впрочем, сам он четко понимал, что Агесандр попытался его напугать. Отчасти ему это удалось. Но в ответ юноша получил от сестры лишь гневный взгляд. Она все еще злилась на него за то, что он не высказал своего мнения о том, возможно ли счастье в браке по уговору. Квинт двинулся вперед. Разберусь с этим позже, подумал он.

Сицилиец не обратил внимания на первых в ряду рабов, а затем остановился рядом с нубийцами. Ощупал нескольких, одному даже рот открыл. Их хозяин, тощий финикиец с золотыми серьгами в ушах, тут же подбежал к Агесандру и принялся велеречиво расхваливать товар. Квинт подошел ближе, оставив Аврелию злиться в одиночестве. Спустя мгновение Агесандр двинулся дальше, не обращая внимания на речи финикийца.

— У этого нубийца все зубы гнилые, — прошептал он Квинту. — Больше пары лет не протянет.

Они некоторое время ходили вдоль рядов с рабами. Сицилиец говорил все реже, предоставляя Квинту решать, подходит ли им тот или иной раб. Нескольких юноша счел подходящими, но у каждого Агесандр нашел недостатки. Квинт решил, что, когда найдет следующего подходящего раба, настоит на своем решении.

И тут его взгляд упал на двух смуглых юношей с черными вьющимися волосами. До этого он их не замечал. Ни один из них не был особо рослым, но оба с хорошими мышцами. Один из них стоял, упершись взглядом в землю, а другой, с курносым носом и зелеными глазами, глянул на Квинта и тут же отвернулся. Юноша остановился, чтобы повнимательнее их разглядеть. Цепь, сковывавшая их, была достаточно длинна. Поманив к себе первого, Квинт принялся оглядывать его. Сицилиец внимательно следил за его действиями.

Юноша был примерно его возраста, в отличной форме, с хорошими зубами. Но Квинту никак не удавалось заставить его взглянуть ему в глаза. Это заинтриговало его еще больше. Предостережение Агесандра было еще свежо в его памяти. Квинт схватил раба за подбородок и поднял его голову. К его изумлению, у раба тоже были ярко-зеленые глаза. Квинт не увидел в них ни капли покорности, только нестерпимую скорбь. Идеальный, подумал он.

— Я возьму этого, — проговорил Квинт Агесандру. — Он удовлетворяет всем твоим требованиям.

Сицилиец оглядел юношу с головы до ног.

— Откуда ты родом? — требовательно спросил он на латыни.

Раб моргнул, но не ответил.

Он понял вопрос, с удивлением подумал Квинт.

Казалось, Агесандр этого не заметил и повторил вопрос по-гречески.

Ответа снова не последовало.

Увидев их интерес, перекупщик, мрачный римлянин, подошел ближе.

— Он карфагенянин. Как и его друг. Сильные, как быки.

— Гугги, да? — переспросил Агесандр и сплюнул. — Никакого толку с них не будет.

Квинт и Аврелия снова поразились перемене в его поведении. «Гугга» на жаргоне означало «крысеныш». И Квинт тут же вспомнил о прошлом самого Агесандра. Ведь именно карфагеняне продали сицилийца в рабство. Это не та причина, по которой нельзя купить раба-карфагенянина.

— К ним с самого утра присматриваются, — уверенно сказал перекупщик. — Хорошее сырье для гладиаторов, я скажу.

— Но ты так и не смог их продать, — язвительно отметил Квинт. Агесандр одобрительно фыркнул. — И сколько ты просишь?

— Солин — честный человек. Сто пятьдесят дидрахм за каждого, или триста за обоих.

Квинт расхохотался.

— Почти двойная цена за раба на ферму.

Он развернулся, готовый уйти, делая каменное лицо. Агесандр сделал то же самое. И тут Квинт приостановился. Ему уже надоело поведение сицилийца. Карфагенянин хорош, лучше многих, кого он уже видел. Почему бы не купить его, если хорошенько поторговаться с Солином? Он обернулся.

— Нам нужен один, — рявкнул он.

Рабы испуганно поглядели друг на друга, что подтвердило догадку Квинта о том, что они знают латынь.

Солин ухмыльнулся, обнажив ряд гнилых зубов.

— Который? — спросил он.

Не обращая внимания на хмурый взгляд Агесандра, Квинт показал на того, кого сам недавно осмотрел.

Римлянин оскалился.

— Как насчет ста сорока дидрахм?

— Сто, — небрежно махнув рукой, ответил Квинт.

Лицо Солина сделалось жестким.

— Мне же надо на что-то жить, — рыкнул он. — Сто тридцать. Моя последняя цена.

— Прибавлю десять дидрахм, не больше, — ответил Квинт.

Солин бешено затряс головой.

Довольный взгляд Агесандра вывел Квинта из себя.

— Возьму за сто двадцать пять, — отрезал он.

Агесандр наклонился к нему.

— У меня столько нет, — с кислым видом прошептал он.

— Тогда я продам медвежью шкуру. Которая уж точно стоит не меньше двадцати пяти дидрахм, — возразил Квинт. Он собирался накрывать ею постель, но выиграть спор сейчас важнее.

Солин внезапно изменился в лице и шагнул вперед.