Гаран вечный: Кристалл с грифоном. Год единорога. Гаран вечный
Шрифт:
Я попытался вспомнить, где находится Эрби, но настолько устал, что не смог представить в уме карту. Эрби был порт в Вестдейле.
— Вестдейл? — уточнил я.
Лорд Имгри пожал плечами.
— Если он ещё не пал, то непременно падет в ближайшем будущем, и тогда перед ними откроется путь дальше, на север. За мысом Черных Ветров единственный путь лежит через Ульм. Если они захватят и его и высадят там большие силы, нас раздавят, как тараканов.
Этих слов было достаточно, чтобы заставить меня забыть об усталости. У меня был свой небольшой отряд, но потеря каждого человека — это чувствительный удар по Ульмсдейлу. С тех пор, как мы вступили в войну, мы потеряли пятерых, а трое тяжело ранены и вряд ли когда-нибудь смогут взять в руки оружие. Если враги нападут на Ульмсдейл, то мой отец и его люди не отступят, но им не устоять перед бронированными чудищами, которые двинут против них ализонцы. Значит погибнет все, что было мне родным и близким.
Пока я говорил, лорд Имгри взял блюдо, положил туда кусок дымящегося мяса из котла и сделал приглашающий жест, указывая на стол.
— Ешь. Мне кажется, что сейчас это тебе нужнее всего.
В его приглашении не было гостеприимства и ласки, но меня не нужно было долго уговаривать. Оруженосец приподнялся и уступил мне стул. Я скорее упал, чем сел, схватил мясо, которое ещё было очень горячим, и стал греть свои замерзшие руки, перекидывая мясо с ладони на ладонь.
— У меня уже давно не было вестей из Ульмсдейла. Последний раз… — и я перебрал в памяти прошедшие дни. Мне показалось, что все это время я был усталым до изнеможения, промерзшим до костей, голодным как собака…
— Сейчас тебе нужно отправиться на север, — Имгри снова подошел к огню и стал говорить, не глядя на меня. — Мы не можем выделить тебе отряд. Пойдешь в поход с одним оруженосцем.
Я был горд, что он считает меня способным проделать опасное путешествие без вооруженного эскорта. По всей вероятности, мои рейды доказали ему, что я вполне зрелый воин и не нуждаюсь в опеке.
— Я могу поехать один, — коротко сказал я и начал пить бульон прямо из тарелки, так как ложки мне не дали. Он согревал меня, и я наслаждался вливающимся в меня теплом и сытостью.
Лорд Имгри не стал возражать.
— Хорошо, поедешь утром. Я сам сообщу твоим людям, так что можешь переночевать здесь.
Я провел ночь на полу, закутавшись в плащ. А утрем выехал, взяв два куска хлеба и усевшись на свежую лошадь, которую подвел ко мне оруженосец. Лорд не попрощался со мной и не пожелал счастливого пути. Путь на север не был прямым, и мне приходилось сворачивать на овечьи тропы и нередко спешиваться, чтобы провести лошадь на поводу по крутым горным склонам.
У меня был с собой горючий камень, так что я мог разводить костры, чтобы согреть и осветить заброшенные пастушеские хижины, где я останавливался на ночь. Но я этого не делал, так как поговаривали, что дикие волки собрались в громадные стаи. Шла Бойна и на местах боев им доставалось много поживы. Иногда я проводил ночи в маленьких крепостях, где перепуганные люди, открыв рты и замирая от страха, выслушивали последние новости. Изредка я останавливался в придорожных гостиницах. Путешественники не так жадно расспрашивали меня, как жители крепостей, но слушали очень внимательно.
На пятый день пути, после полудня, я увидел Кулак Великана, самую высокую вершину моей родины. Над моей головой плыли рваные облака, холодный ветер рвал одежду. Я решил ехать побыстрее. Каменистые тропы, по которым я скакал, весьма утомили лошадь, и я старался выбирать дорогу полегче. Но теперь это было невозможно, если я буду спускаться к торговым путям, я потеряю массу драгоценного времени, а этого я себе позволить не мог.
Я продолжал движение по горным тропам, внимательно всматриваясь в окружающий пейзаж, но это не спасло меня. Вероятно, они имели часовых на всех дорогах в долину, и я шел прямо в ловушку. Да, я шёл в ловушку с безропотностью овцы, которую ведут на бойню. Сама природа создала там прекрасные условия для западни. Я ехал по узкой тропинке по самому краю пропасти. Неожиданно моя лошадь опустила голову и тревожно заржала, но было поздно. На мои плечи обрушился сокрушительный удар. Я выронил поводья, обмяк и свалился с лошади.
Мрак вокруг меня — мрак и пульсирующая боль. Я еще не мог думать, а только чувствовал. И все же какой-то инстинкт, желание выжить заставило меня пошевелить руками. Мой затуманенный мозг воспринял информацию от рук, переработал ее, натужно скрипя, и я понял, что лежу ничком, голова и плечи ниже туловища, и весь я засунут куда-то в гущу кустов.
Тут я понял, что свалившись с лошади, я покатился вниз в пропасть, и эти кусты спасли меня, остановив падение. Если напавшие смотрели на меня сверху, то они наверняка подумали, что я разбился насмерть. А может быть, они теперь спускаются вниз, чтобы добить меня. Но в тот момент я думал только о боли во всем теле и хотел переменить позу, чтобы мне стало полегче. Я долго барахтался, прежде чем разобрался, что мне следует предпринять. Но тут я вновь сорвался вниз и на меня снова обрушился мрак.
Второй раз я очнулся от холода, ледяная вода горного источника заморозила мне щеку. Я со стоном приподнял голову, попытался отползти от ручья, но руки не держали меня и я упал лицом в воду. От жгучего холода я весь задрожал, но вода прояснила мой разум и привела в порядок мысли. Как долго я находился без сознания, я не знал, но было уже темно, и этот мрак не был порождением моего разума. Поднялась необычно яркая и чистая луна. Я с трудом сел, обхватив голову.
На меня напали, конечно, не преступники Пустыни, так как они наверняка постарались бы снять с меня кольчугу и оружие, и при этом прикончили бы. И тут меня охватил ужас. Неужели подозрения лорда Имгри подтвердились так быстро? Неужели нападение на Ульмсдейл уже свершилось и я наткнулся на отряд передовых разведчиков? Но западня была устроена так искусно, что я не поверил, что это были те, с кем я воевал на юге. Нет, здесь было что-то иное.
Я осмотрел тело и с радостью обнаружил, что все кости целы и серьезных повреждений нет. Но я был весь в ссадинах и, что было хуже всего, с большой раной на голове. Возможно от более серьёзных последствий падения меня защитили кольчуга и кусты. Я весь дрожал от холода и нервного возбуждения, а когда попытался встать на ноги, то обнаружил, что ноги не держат меня. Я снова рухнул на колени и судорожно схватился за камень, чтобы не упасть. Моей лошади нигде не было видно. Может, напавшие забрали мою лошадь? Где же она теперь? Мысль об этом заставила меня вытащить меч. И я лежал, тяжело дыша и положив меч на колени. Я был неподалеку от крепости. Если бы я мог встать и идти, то смог бы добраться до первых пастбищ. Но каждое движение причиняло мне невыносимую боль. Дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы, и я прикусил нижнюю губу так сильно, что ощутил во рту вкус крови. Только тогда я взял себя в руки. Мне здорово повезло, что я остался жив. Но теперь я был в таком состоянии, что не мог даже защитить себя. Выходит, пока я не окрепну и не наберусь сил, мне необходимо передвигаться медленно и очень осторожно.
Я слышал лишь обычные ночные звуки — птиц, зверей… Ветер прекратился, и ночь была неестественно тихой. Она как будто выжидала. Но кого? Чего? Я тихо пошевеливался, проверяя свои мышцы, и, наконец, встал на ноги и не упал, хотя земля ходила у меня под ногами. Стояла тишина. Только мирно журчал ручеек. Никто не мог подобраться ко мне теперь и остаться незамеченным. Я сделал пару шагов вперед, стараясь твердо ставить ноги на каменистую почву и хватаясь руками за чертополох и сучья, чтобы не упасть. Затем я заметил стену. Луна заливала серебряным светом ее камни. Я направился к ней, постоянно останавливаясь и прислушиваясь. Вскоре я добрался до открытого пространства и опустился на четвереньки. Потом, не теряя бдительности, я пополз между камнями.
Невдалеке я заметил стадо овец и эта мирная картина успокоила меня. Если бы здесь появились пришельцы, долина была бы уже разграблена. Но реальные ли это были овцы? У нас говорили о том, что многие пастухи видели стада призрачных овец, которые изредка даже смешивались с настоящими овцами. А по ночам или туманным утром ни один пастух не мог дважды сосчитать овец и получить одинаковое их количество. Тогда пастух не имел права гнать овец в деревню, так как если реальных и призрачных овец поместить в одно помещение, то все овцы превратятся в призраков.